Когда прошло чуть более часа, то береговые очертания распрямились, дома стали казаться точками, а людей и вовсе не стало видно. Мечта аквалангиста летела по ветру на фордеке под спинакером со скоростью, достаточной для катания на водных лыжах. Первым прыгнул в воду Монзиков, который и был инициатором катания за яхтой на веревке. Чтобы не потерять конец, он крепко обвязал левую руку, а правой подруливал так, что ему удавалось плыть на хорошей скорости то на спине, то на боку, то на пузе. Радости и восторга у всех было столько, что даже чайки, всё время сопровождавшие яхту от самого порта, не решались подлетать к источнику громкого шума. За час с небольшим в море искупались все, кроме Аракела. Купание в чистой морской воде нагнало аппетит, и Монзиков дал команду девушкам начать готовить. Садыку он поручил осуществлять методическое руководство молодыми поварихами, а юношей и Аракела он пригласил на корму для символического остограммливания. Его предложение было воспринято на ура. Литровой бутылки водки оказалось мало. Поначалу Аракел ломался и лишь изображал непьющего, но когда появилась закуска, то он сломался.
На Кавказе мужчины умеют пить. Но пить свежее, не очень крепкое вино – это не водку хлебать стаканами, что обычно делают на Руси. Когда мужики принялись за второй литр, к ним подошли сначала Садык, затем Дата, и под самый конец – девчонки. В итоге было распито три литра водки под свежие огурчики, помидорчики, груши, персики, абрикосы, черешню и охотничьи колбаски. Настроение у всех было радостное и приподнятое.
Молодежь, отправляясь в морское путешествие, рассчитывала на сутки, но никак не более, поэтому еды в плавание было взято столько, что половину, а может быть и больше, кампания зараз съела с богатырским аппетитом под водочку с пивом. Пресной воды было немного, зато пива на яхту взяли аж пять ящиков.
Когда солнце стало клониться к закату, еще пьяные Монзиков и Аракел решили порыбачить. Если кто не знает, то в июле-августе идет лов ставриды. Рыба эта настолько тупая и наглая, что ловится рыбаками на голый крючок на счет раз-два-три. Если на удочке будет 10 крючков, то, опустив в воду и досчитав до десяти, можно вытащить до 10 рыбёшек, каждая из которой потянет на 100-150 грамм. Рыба эта очень вкусная и готовить ее не представляет труда. Достаточно лишь отрезать ей голову и вытащить хребет, потянув за голову, как её можно класть на горячую сковородку, предварительно обваляв в муке и панировочных сухарях. Солить мерзавку не надо, т. к. соли в Черном море предостаточно.
На газовой двухконфорочной плите девушки нажарили ставриды столько, что её можно было бы питаться неделю, а то и больше. Однако съели ее с пивом за какой-то неполный час всю без остатка.
Ночь прошла спокойно. Как ни странно, но у Аракела на яхте был GPS-приемник, по которому Дата всю ночь и до позднего утра уверенно шел к Турции. На пути то и дело возникали суда, которым не было дела до Мечты аквалангиста. На третий день пути, когда была выпита вся вода, водка и пиво, когда солнце только-только вышло из-за горизонта, вдали показалась Земля. Да не просто берег, а большой город с его многочисленными лодками, причалами и всей той ерундой, присущей морским южным городам. Это был г. Трабзон.
Самое интересное и самое загадочное в этой истории было то, что на всём протяжении пути яхту, идущую на расстоянии 50-80 миль от побережья не остановил ни один пограничный катер. России, Грузии и Турции Мечта аквалангиста была не интересна.
Небритые Садык, Монзиков и Аракел спали в кокпите рядом с измученным ночным бдением Датой. Влад, Стас и девушки лежали в обнимку в маленькой каюте. Яхта шла не спеша, ветра почти не было.
Первым проснулся Аракел. Он быстро схватил GPS-приемник, а затем морской атлас.
– Ох, ни х… себе мы попали!? Это же Турция! – Аракел посмотрел на спавшего в обнимку с Садыком Монзикова, затем легонько пнул ногой капитана.
– Э, ты чего? Ты что, в натуре, ох…? – Монзиков удивленно смотрел на очумевшего от Турции Аракела.
– Ты, гандон вонючий! Ты куда зарулил, гад? – кричал дядя на своего племянника.
– А куда он зарулил, а? – спросил у разъяренного Аракела Монзиков.
– Куда, куда? В Турцию, вот куда! – Аракел метался по кокпиту, не зная, что ему делать.
– Эй, молодежь! – весело крикнул Монзиков. – Просыпайтесь! Сейчас увидите настоящую заграницу, а не эту, долбанную там, Абхазию. Девки, парни – подъем!
Проснувшийся от шума и крика Садык крутил во все стороны своей головой, яростно протирал свои сонные глаза и никак не мог понять, где он находится. Первыми из каюты выскочили девчонки. Молодые люди вылезли с опозданием в минуту-две. Какое-то время команда молча глядела на берег, где уже отчетливо виднелись улицы с домами и машинами, снующими туда-сюда маленькими людишками. Город был морским и большим на первый взгляд. Он давно уже проснулся и жизнь в нем вовсю бурлила и кипела.
Когда яхта причалила к пирсу, возле которого стояли в несколько рядов большие и маленькие суда, катера и яхты, стало ясно, что всё самое интересное, а может быть и страшное – было ещё впереди.
Первыми к яхте подбежали дети, как-то странно одетые в непомерно длинные, большие одежды. Они что-то кричали, что-то просили и вели себя, словно воробьи на помойке. Первым на берег сошел Монзиков, готовый следовать в центр города для осмотра его достопримечательностей и, по-возможности, попытаться заработать местную валюту, на которую можно было купить всего необходимого. Его абсолютно не пугало то обстоятельство, что у него не было ни документов, ни какого-либо представления о стране и её нравах. Он не знал ни то, что турецкого, а какого любого другого языка. Полный дятел в международных контактах хотел установить не только отношения с мелкорозничной торговлей и местничковым туризмом, но и обозначить примитивные экономико-правовые связи с турецкой стороной, в отличие от него абсолютно неготовой к его внезапному нелегальному визиту.
Трабзон не был курортным или каким-нибудь особо популярным у иностранцев городом. Это был обычный морской торговый город с населением в 240 тыс. жителей, такой, каких в Турции не один десяток. Морской порт и рыболовецкие артели составляли экономическую мощь города, в котором мусульмане только и делали, что курили кальян и постоянно молились. По всему городу были разбросаны многочисленные мечети, около которых и шла жизнь. Люди приходили помолиться, после чего трапезничали в маленьких кафе и забегаловках, расположенных тут же, рядом с мечетями. Отовсюду были слышны запахи готовящейся пищи. Дети и полуголодные собаки всё время путались у Монзикова под ногами. Маленькие улочки, загруженные старыми автомобилями и повозками с лошадьми или ишаками, утопали в густой зелени. Растительность была ещё более бурной, нежели в вечнозеленом Сочи. Кипарисы, магнолии и пальмы, мандариновые и апельсиновые деревья, вишня и черешня, яблони и грушевые деревья, акации и платаны, невысокие сосны и плакучие ивы наполняли воздух, и без того приятно пахнувший морем, таким ароматом, от которого начинала кружиться голова. Морской воздух и палящее солнце загоняли народ в дома. На улице находились лишь те, кто куда-нибудь спешил или вынужден был работать. Не было ни одного праздно шатающегося или гуляющего по пыльным улицам, где даже в тени было далеко за 30° С. И если повсюду сновали дети, то и у них было важное дело.
