– Ну, что, пидор? Будешь пизд… или будешь партизаном? – спросил Аракел у запыхавшегося от бега Садыка.
– Не, мне нет смысла кому-нибудь об этом рассказывать, – сказал Садык.
– Ну, смотри у меня, – заметил Аракел, собиравшийся первым зайти на свою яхту. – Ты ведь тоже, как и я?! Так что, ты, это – смотри…
– Да я всё понимаю… Не бойся, я не подведу, – сказал Садык и зашел на яхту вслед Аракелу.
Увидев на яхте Монзикова и остальных, взошедшие на «Мечту аквалангиста» ахнули. Однако через пять минут концы были отданы и яхта отчалила. Уже далеко от берега вся команда с интересом наблюдала за большой струей дыма, шедшей в середине города и застилавшей прилегающие районы густой пеленой. Интересно, что это горело?
С востока на запад дул сильный ветер. Море вспенивалось, яхта неслась с бешеной скоростью куда-то вдаль. Настроение у всех было подавленное, поскольку знакомство с Турцией было безрадостным и все впечатления сводились к бегству с нелегальной территории.
Команда плыла навстречу ветру, скорость, брызги, свобода и низко светящее над горизонтом солнце придавало уверенность в завтрашнем дне. Никто не хотел вспоминать плохое, всем было хорошо лишь только от того, что все тяготы и невзгоды остались позади. И лишь у Аракела была полная апатия ко всему. Он не следил за курсом. Яхта бороздила морские просторы самостоятельно.
Быть может, читатель наивно полагает, что описанные ранее события вкупе с происходящими – чистейшая выдумка? Должен разочаровать скептиков и критиканов, всё, что здесь описывается – правда и только правда, поскольку на фантазии и выдумку у меня нет ни сил, ни таланта, ни желания. Я ведь пишу книгу по рассказам Александра Васильевича Монзикова. Именно поэтому данный роман – есть ни что иное, как дневник отдельных дней (лет) жизни адвоката Монзикова. Собственных идей, наблюдений у меня, разумеется, нет, не было и никогда не будет. Следовательно, всё что здесь описано – чистейшая правда.
Через четыре дня болтания по Чёрному морю «Мечта аквалангиста» успешно проследовала пролив «Босфор» и направилась в сторону Земли обетованной. Такой маршрут, по всей видимости, объяснялся тем, что у Стаса и Влада в загашнике оказалось 4,5 тыс. долларов, что, по мнению Монзикова, было достаточно для расширения культурной программы отдыха всей команды.
К исходу вторых суток пути после отбытия из г. Трабзона Монзикова дважды бил по спине гик мачты, отчего он падал в воду и громко взывал о помощи. Только Монзикову и никому другому приходила в голову замечательная мысль – посмотреть вдаль в прыжке с борта яхты. Подпрыгивая вверх, он часто падал в кокпит, поскольку было скользко и яхту все время качало.
Молодежь в основном молчала и дулась на турецкое гостеприимство. Садык все время прятался. Ему очень хотелось побыть одному. На палубу он выходил лишь для отправления нужды и жалкого подобия помывки несчастного лица и конечностей. И только Дата с Аракелом то и дело переговаривались и тщетно пытались втянуть в разговор свой экипаж. Кроме Монзикова, никто не вступал в полемику, да и Александр Васильевич, почему-то, постоянно матерился, плевался и как-то даже слишком цинично посылал всех на три буквы или, в лучшем случае, в задницу.
– Эй, Садык! – то и дело звал Аракел забившегося в угол Садыка.
– Да, – как-то вяло, без энтузиазма откликался Садык.
– Ты помнишь, что ты мне обещал? – спрашивал Аракел и пытался заглянуть в кокпит, чтобы встретиться взглядом с Садыком.
– Помню, помню! Не беспокойся, – успокаивал Садык Аракела.
– А что ты помнишь? А? – продолжал задавать многочисленные вопросы Аракел.
– Помню, что было в тюрьме, – вяло-вяло выдавливал с большой неохотой из себя Садык.
– А что у вас было в тюрьме? – вдруг подключался к разговору Монзиков.
– А что было – то и было! – обрезал Аракел назойливого Монзикова.
– А, так ты, значит, познакомился с Мустафой? – игриво спрашивал Монзиков.
– Бедненькие, – хихикая и не сдерживая девичьего смеха заметила Ирина.
– Ужас какой! И их – тоже? – спросила Жанна и залилась залихватским смехом.
– А, сучье племя! Так ты всё растрепал вот этим вот, да? – кричал разъяренный Аракел и тщетно пытался ударить бедного, скрюченного, забившегося в угол Садыка. Стас и Влад с большим трудом сдерживали кавказское буйство гневного капитана, а девушки начинали его всячески успокаивать.
Таких сценок за четыре дня было пять или шесть. Все они начинались ни с того ни с сего, а заканчивались бурными выходками горячего Аракела. В конце концов, все уже знали точно, что случилось в полицейском участке с Монзиковым, Жанной и Ириной, Аракелом и Садыком. Более того, первым, со всеми деталями и малейшими подробностями, поделился Аракел. Когда он всё рассказал, то он потребовал от всех без исключения хранить гробовое молчание по всем эпизодам, имевшим место в Турции с каждым из путешественников.
К исходу пятого дня плавания на горизонте показался берег. Самое удивительное было не то, что яхта без навигационных приборов, со слабо подготовленной командой вышла на самый фарватер пролива Босфор, а то, что она преодолела такой длинный путь менее, чем за 5 суток и, заметьте, без особых приключений.
Минут через 40 «Мечта аквалангиста» зашла в пролив Босфор, где усталая и измученная морской качкой команда увидела большое скопление домов, труб, минаретов на фоне цветущих садов и вечно зеленых гор и холмов. Извилистые дороги, плотно застроенные кварталы неказистых домов из ракушечника и известняка, точки автомобилей и людей росли на глазах, превращаясь из сверхмелких в мелкие детали живого макета.
Слева по курсу был турецкий городок Ускюдар, справа – Стамбул. На расстоянии в 1,5 км от берега слышались не только городской гул и зазывные голоса муэдзинов и мулл, но и запахи турецкой кухни. Ни море, ни шум волн не могли заглушить турецкого очаровательного аромата и азиатского колорита. Сделать остановку в Стамбуле было столь же заманчиво, сколь и опасно, особенно после пикантных подробностей Аракела и Монзикова, которые, словно сговорившись, смаковали всей этой мерзостью, происшедшей в полицейском участке.
Уже ночью экипаж вдруг чуть не попал под нос российского сухогруза, следовавшего курсом на порт Джибути. Монзиков, проснувшийся от сильной качки и скрежета корпуса яхты о правый борт «Миндального» – так назывался российский сухогруз с портом приписки «г. Новороссийск», шедшего на полных парах в порт г. Адена. Монзиков вылез на нос «Мечты аквалангиста» и в тот момент, когда яхта оказалась метрах в пяти от винтов большого корабля, адвокат выпал за борт яхты. Барахтаясь и громко матерясь, Монзиков безуспешно пытался дотянуться до яхты. Вдруг что-то садануло его по левой руке. Сначала адвокат попытался отплыть, а затем, увидев маленькую пластиковую шлюпку, он цепко ухватился за ее корму. Минут пять Монзиков безуспешно пытался залезть в лодку. Когда силы стали его покидать, он вдруг подумал об акулах и прочей морской мерзости, подстерегавшей пловцов на каждом шагу. С этими невеселыми мыслями он и залез, наконец-таки, в лодку, которая была крепко привязана с сухогрузу. Яхты не было видно. Кромешная темень и отсутствие каких-либо силуэтов «Мечты аквалангиста», не оставляли Монзикову выбора. Что делать? Отвязывать конец у лодки и дрейфовать в неизвестном направлении в надежде воссоединиться с командой «Мечты аквалангиста» или стоически ожидать в мокрой одежде рассвета, а там – будь что будет?
