Когда Монзикова втащили на палубу, то на него было страшно глядеть. Его жалкий вид привел команду в уныние. Монзикова встретили по-доброму, примерно также, как и на российском сухогрузе, когда беднягу подобрали у пролива Босфор. Монзикова помыли, переодели, накормили и начали расспрашивать о том, как он вдруг оказался на судне. Монзиков начал рассказывать свою бесхитростную историю, от которой все без исключения были в восторге. То и дело он показывал свои татуировки, покусанное плечо, сломанные ребра, выбитые зубы, синяки, ссадины и ушибы. Все, даже капитан, прониклись симпатией к российскому адвокату. Уже поздно вечером команда разошлась по кубрикам, дав возможность утомленному Монзикову отдохнуть.
Всю ночь, утро и день Александр Васильевич безмятежно спал и лишь к вечеру он проснулся. Отдых пошел ему на пользу. Настроение улучшилось, самочувствие было нормальным. Простуда отступила и не было даже насморка. Через сутки судно должно было зайти в порт Кейптаун. Стоянка в порту должна была быть не более 3 суток. Монзиков об этом ничего не знал. О ЮАР он не хотел и думать, поскольку страна эта оказалась для него исчадием ада.
Кейптаун
Негры теперь живут в любой стране мира. Они есть везде, но в Кейптауне их очень много.
Тур Хеердал, фрагмент телеинтервью французского телеканала TV5, август 1982 г.
Монзиков брился у себя в кубрике, когда в дверь к нему постучали.
– Санёк, айдати на палубу. Подивися, яки гарны берега упереди, – позвал адвоката матрос Микола, тот самый, что не пускал адвоката на судно.
– Сейчас иду. Добреюсь и приду, – ответил из ванны Александр Васильевич.
Когда он вышел на палубу, с которой открывался замечательный вид, то Южная Африка показалась ему вовсе не такой ужасной, какой она была для него ранее. Высокие скалистые берега, о которые с пеной и брызгами разбивались океанские волны, чайки, летавшие повсюду и дивные, бескрайние просторы, описать которые мне, простому водопроводчику просто не под силу. Монзиков начал материться. Его сквернословие было таким искренним и таким приятным, что команда, стоявшая рядом с ним, дружески подтрунивала над человеком, впервые увидевшим южноафриканский берег. Для экипажа это всё было не впервой. А вот для Монзикова это было чудом.
Большая бухта морского порта Кейптауна была удобной гаванью для кораблей, искавших спасение и приют во время океанского шторма. Бухта, а точнее – залив, отделяла мыс Доброй надежды от африканского континента. Когда судно огибало мыс Игольный, Монзиков сидел на толчке и читал украинскую прессу. Он читал, смеялся и тужился. Корабль не сильно трясло, хотя волнение было весьма и весьма приличным. Скалистые крутые берега Южной Африки приводят путешественников в сильный трепет, который усиливается появлением диких африканских зверей. Но это всё знакомо далеко не всем. Подходить близко к берегу и опасно и запрещено. Государственная граница ЮАР простирается на 24 морские мили – это почти 45 км. С такого расстояния не очень-то и полюбуешься прибрежными африканскими красотами.
В городе миллионере Кейптауне, расположенном на левой и центральной части мыса Доброй Надежды, если смотреть со стороны Индийского океана, большое множество красивых мест, начиная от площади Морского вокзала, точнее, правда – Океанского вокзала, и заканчивая памятникам бурам-победителям, которые и основали в 17 веке этот чудный город. В городе множество церквей, есть и католические церкви, а недавно даже открылась мечеть. Но ничего этого Монзикову увидеть так и не довелось, поскольку его портреты были развешены по всем присутственным местам, а сам он был в международном розыске.
Первым на судно принес плохую весть вахтенный матрос, к которому подошел местный полицейский и показал фотографию Монзикова. Когда команда сошла на берег, то всем бросилось в глаза обилие портретов в фаз и профиль разыскиваемого ИНТЕРПОЛом Монзикова. После того, как кто-то из экипажа в местных новостях увидел сюжет о русском шпионе, отношение к Монзикову резко переменилось. Капитан, посоветовавшись с экипажем, принял решение о выдаче местным властям Александра Васильевича Монзикова. Решение далось не сразу и не просто. Капитан раздумывал со своими помощниками двое суток и лишь в день отплытия он решился на поступок, от которого ему самому было не по себе. Отход судна был назначен на 1800 по местному времени. В 1430, сразу же после обеда, в кают-компанию, где Монзиков, лежа на диване с умным видом, смотрел по телевизору новости на английском языке, вошел капитан и двое его помощников.
– Александр Васильевич, пожалуйста, пройдите с нами к центральному трапу, – сухо и официально предложил капитан адвокату Монзикову.
– А что случилось? – с удивлением спросил Монзиков.
– Ничего особенного. Просто за Вами пришли, – сказал капитан и повернулся лицом к выходу.
– Кто пришел? – испуганно спросил Монзиков.
– Кто-кто? Полиция, вот кто, – нервно и с издевкой ответил старпом.
– Какая полиция? – ничего не понимая спросил Монзиков.
– Африканская, Александр Васильевич или как Вас там еще, – ответил стармех.
– А как она здесь оказалась? Я что-то ничего не понимаю, блин, – Монзиков был в растерянности.
– Как Вы оказались на нашем судне? Вот вопрос, – ответил капитан, смотревший вниз на причал, к которому вот-вот должны были подъехать полицейские, уведомленные о наличии международного преступника на борту судна.
– Мужики! Вы что – охренели? – спросил Монзиков у старпома, стоявшего ближе всех к нему.
– Пошли, – сухо заметил капитан.
– Да никуда я не пойду. Вы – что? Совсем охренели или где? – сказал Монзиков и хотел было сесть обратно на диван, но услышал нарастающий звук полицейской сирены. Это ехали три экипажа на задержание особо опасного преступника – русского шпиона Монзикова.
Видя, что ситуация вышла из-под контроля, Монзиков вдруг резко вскочил и бросился бежать по палубе в сторону носа. Капитан и остальные бросились за ним вдогонку. Монзиков, увидев первую попавшуюся ему навстречу дверь, влетел в неё и очутился в верхнем трюме, куда только-только загрузили груз из ЮАР для Канады. Это были станки с ЧПУ, изготовленные по самым высоким стандартам на предприятиях Кейптауна. Именно из-за того, что транспортировка морем была дешевой их цена была ниже цен на аналогичные станки европейской или даже японской сборки.
Куда подевался Монзиков никто толком и не видел. Никому и в голову не пришло, что, спрятавшись в верхнем трюме, Монзиков даже не закроет за собой дверь. Это было такой наглостью, таким цинизмом, что могло быть лишь у настоящего профессионала. Монзиков спрятался там, где его никто и не искал – на самом видном в трюме месте – в ящике, что стоял первым при входе в трюм. Примерно через три часа безрезультатных поисков преступника в трюм вошли настоящие профессионалы – юаровские полицейские с собаками-ищейками. Лая и шума было много. Все ходили вперед-назад, тут и там, но Монзикова так и не нашли. Отход судна был задержан до утра и всё это время поиски преступника продолжались. В 900 последний полицейский покинул корабль, а в 910 «Леся Украинка» отчалил от берега.
