У нас в ЖЭКе, например, тоже сейчас работает грузин, которому дают такие же, как и нам, заказы. Мы с Георгием все очень хорошо ладим, поскольку и среди грузин бывают нормальные мужики.
Я, кстати, вспомнил один классных анекдот. Едут в одном купе поезда армянин и грузин. Решили они выпить за знакомство и за дружбу. Достали литровую бутылку водки, помидорчики, огурчики, травку там всякую разную и начали пить. Первый тост был за встречу. Второй тост был за родителей. После третьего тоста за детей всё самое интересное и началось.
– Всё-таки армяне лучше, чем грузины, – сказал армянин после третьего выпитого стакана. Грузин тактично промолчал.
– Всё-таки армяне лучше, чем грузины, – опять сказал армянин после четвертого выпитого стакана водки. Грузин снова тактично промолчал.
– Всё-таки армяне лучше, чем грузины, – встал и сказал армянин после пятого выпитого стакана. Тогда грузин не вытерпел, вскочил и спросил армянина: «Ну, чем, чем лучше, а?».
– Чем грузины, – немного подумав, ответил армянин и сел обратно за трапезу.
Корабль ошвартовался очень быстро. Когда команда спускалась на берег, разгрузка уже началась. Монзикова спрятали в машинном отделении, куда никогда не заглядывают канадцы. Капитан принял погранцов и таможню как всегда радушно и гостеприимно. Везде в мире славится славянское гостеприимство. Выпив по рюмочке с обоими таможенниками русской водки и закусив салом, капитан дал соответствующие распоряжения своему первому помощнику и сошел на берег. Вернувшись на судно через два часа, он с трудом нашел Монзикова, забившегося в укромное место машинного отделения, где было темно и куда нормальный человек никогда бы не залез.
– Вылезай, пошли, – скомандовал капитан испуганному адвокату, решившему вдруг, что его опять ведут сдавать властям. – Не бойся, всё нормально, Илья Семёнович, – и капитан весело рассмеялся.
– А чего тут смешного, а? – недовольно спросил Монзиков.
– Давай, давай, топай за мной. Вопросы будешь задавать потом, когда на Родину вернёмся. Понял? – капитан был в добром расположении духа.
– На какую Родину – твою или мою? А? – с издевкой переспросил Монзиков.
– А это уж ты сам решай, – уклонился от прямого ответа капитан.
Уже наверху, в капитанской каюте, Монзиков держал в руках новенький, со всеми печатями, паспорт моряка на фамилию Фрей Илья Семёнович.
– Вот, Илья Семёнович, можешь теперь сойти на берег и прошвырнуться по магазинам, – с нескрываемой улыбкой сказал довольный собой капитан.
– Нет уж, я лучше здесь побуду, а то, сам понимаешь?! – Монзиков безусловно хотел сойти на берег, но и рисковать он теперь не собирался.
– Ну, как знаешь!? Решай сам, Илья Семёнович?! – капитан засмеялся во весь голос. – Когда паспорт обмывать-то будем, а? Илья Семёнович? – не сдержался капитан от злой шутки.
– Наливай! – парировал адвокат. Ему эти шуточки были неприятны, но формально капитан был прав.
– А будешь? – продолжал издеваться капитан.
– Иди ты в жопу, – сказал Монзиков и пошел на выход из капитанской каюты.
– Саня, погоди. Я же пошутил, – пытался остановить обиженного Монзикова капитан.
Несколько раз Монзиков вставал в порыве сойти на Канадскую землю. Быть в Канаде и не увидеть ничего! Это же надо было такому случиться?! Но, в конце-концов, Монзиков справился с искушением и мужественно дождался в кают-компании отхода судна на Украину.
Корабль отходил просто, без каких-либо почестей или церемоний. А в Кейптауне, например, местные жители пахали украинским морякам бейсболками, у кого они были, и руками. И провожающих было в общей сложности человек 40, а может быть и больше.
Канада работала и отдыхала, и отдыхала от экс-советских моряков, которые пили, гуляли, дебоширили и от которых был только дискомфорт. Украинская диаспора в Канаде составляет почти 2 млн. В неё входят и так называемые полукровки – дети от смешанных браков. Как правило, выходцы из СССР плохо говорят и несколько хуже других белых эмигрантов устраиваются в Канаде. Но не все! Кое-кто и преуспевает, особенно на работе, не требующей большого умственного труда. Две основные культуры – французская и английская – переплелись так, словно между Великобританией и Францией исчез Ла-Манш и не стало никакой границы. Однако Квебек – французская территория Канады, всё время стремился отделиться от англоязычного большинства. В Галифаксе французов было чуть меньше англичан, но все ключевые позиции в городе принадлежали им. Я прошу прощения за столь фривольное обращение к гражданам Великой Канады, но я ведь простой человек и что у меня на уме, то у Вас и в книге. Вот так вот.
Даже понятия не имею, зачем я всё это Вам рассказываю?! И какое всё это имеет отношение к Монзикову – главному герою романа века? Я, словно акын, что вижу, о том и пишу. А ничего этого, как Вы поняли, я никогда и не видел. Всё, о чем написано в этом гениальном, как мне кажется, произведении, я почерпнул от своего друга – Монзикова Александра Васильевича.
Не надо улыбаться и уж тем более смеяться. Человеческий гений проявляется лишь на фоне окружающей нас серой бездарности. Иногда гениев мы и вовсе не замечаем, считая их чудаками или больными людьми. А, спустя годы, когда творческий или научный потенциал растрачен или, ещё хуже – когда человек ушел из жизни, мы вдруг начинаем возвеличивать и гордиться непризнанным гением, при жизни, разумеется, говоря о сложности того времени, о деспотии или тирании, о всеобщем гонении инакомыслящих и т. д., и т. п.
У меня к тебе, дорогой читатель, только один вопрос – а много ли тебе (Вам) приходилось читать книг? А была ли среди прочитанных такая, что была написана простым слесарем-сантехником, водопроводчиком? НЕТ! Второй вопрос – а если ты (Вы) дошел до этих строк и не бросил чтиву ещё в самом начале, так значит тебе всё это интересно? Нравится? Можно не отвечать на мои каверзные вопросы, только не надо ёрничать и улыбаться! Пожалуйста!
Двое из членов экипажа каким-то чудом провели на судно канадскую проститутку, которая за один вечер и пол ночи квалифицированно обслужила 9 (!) человек. Лиза – так звали шелаву, была выходцем далекого Китая. В Канаду она попала контрабандно и жила там без регистрации третий год. Освоив разговорный английский и французский, Лиза успешно занималась проституцией, одаривая продажной любовью моряков и местных гуляк. Здоровье у неё было отменное, а работоспособность превосходила даже человеческие догадки. Это была не девушка, а машина любви. Каждый раз, когда её кто-нибудь драл, она заводилась с такой неистовой силой, что после оргазма с ней любой герой-любовник падал в изнеможении, а затем поднимался в бой снова и снова, пока силы его полностью не покидали.
Монзиков, прогуливаясь в гордом одиночестве перед сном по палубе, вдруг услышал дикие стоны, доносившиеся с одной из кают, иллюминаторы которой выходили на ту же палубу. Недолго думая, Александр Васильевич подошел к злополучной каюте, около которой дежурили два матроса, и… встал в очередь. Именно на «Лесе Украинке» Монзиков оклемался и стал чувствовать себя настоящим мужиком. И случай такой ему представился. Когда очередь дошла до Александра Васильевича, то он с радостью пошел на встречу с красавицей Лизой, которая только-только вышла из душа и пахла так вкусно, так возбуждающе, что Александр Васильевич набросился на девушку словно разъяренный лев. Лиза была во фланелевой длинной рубашке, красиво вышитой разноцветными узорами. Монзиков торопливо скидывал с себя одежду, одновременно тиская и целуя красавицу Лизу. Но как только они оказались абсолютно голыми в постели, у Монзикова в один миг пропало возбуждение. Он, вдруг, вспомнил свою Катерину и у него исчезли напрочь все мужские инстинкты. Минут пятнадцать Лиза безуспешно колдовала над висячим, скрючившимся дружком, которого не возможно было поднять ни губами, ни языком, ни массажем рук. Дружок был размером с набухший клитор, не более того. Монзиков безучастно лежал на спине и гадал над тем, что с ним дальше будет. Он забыл о том, что рядом лежит красавица Лиза, старавшаяся изо всех сил всколыхнуть мужчину, набросившегося на неё, словно лев, и сломавшегося враз и навсегда, ещё ничего и не сделав. С Монзиковым такое случилось впервые, а у Лизы ещё не было случая, чтобы голый мужик не мог её оттрахать. После 15 минут отчаянной работы Лиза сникла и стала горько плакать. Александр Васильевич не стал ни извиняться перед обманутой в самых лучших ожиданиях девушкой, ни успокаивать убитую горем красавицу. Лиза всегда думала, что она неотразима и что нет такого мужика, который не хотел бы с ней переспать. Увы! Теперь она знала, что не всё так однозначно.
