– Ну, и что покажет экспертиза? – спросил Долбенко у Монзикова.
– А то и покажет, что всё будет тип-топ. Догнал, а? – Монзиков весело подмигнул адвокату, который с умным видом сидел молча, внимательно слушал и курил свой «Парламент». – У нашего профессора там есть клиент, которому он делал кандидатскую. Да, профессор?
– Ну, ты даешь? Ты, значит, уже всё заранее знал, когда меня сюда вытаскивал? – профессор был сильно удивлен.
– А ты как думаешь, а? – Монзиков решительно взял адвокатскую пачку и закурил. – Только, Олежек, тебе это встанет в копеечку.
– Сколько? – быстро спросил Долбенко.
– Пять штук! – решительно бросил Монзиков, а затем добавил, – Каждому.
– Ты, что, ох. л? Десять штук за сраную экспертизу? – возмутился Долбенко.
– Не десять, а пятнадцать. И не за экспертизу, а за твою свободу, профессор кислых щей! – Монзиков сделал большую затяжку сигареты и выпустил в лицо Долбенко большой клуб едкого дыма, от которого тот сильно закашлялся.
– Почему пятнадцать? – не унимался Долбенко. – Ведь всего же двое?
– Трое, дорогой, трое. Или ты, доктор хренов, считать разучился до трёх? – заметил Монзиков. – Эксперт, профессор и я. Понимаешь мою мысль, а?
– А ты с профессором что, тоже по пять штук хочешь на мне срубить, да? – завелся Долбенко.
– Да на тебе надо не по пять, а по двадцать пять, уголовник хренов! – резко бросил Александр Васильевич.
– Нет, мужики, это – круто! – включился в разговор адвокат.
– Круто, что тебе тут ни хрена не откалывается. Вот это – круто, а то, что долги надо отдавать, и то, что не надо так нахально у государства воровать – вот это и круто, и справедливо! Я правильно говорю, профессор? А? – Монзиков встал и направился в парилку.
Следом за ним зашагал профессор. Долбенко с адвокатом остались для принятия окончательного решения.
Когда профессор опять первым вышел из парилки, туда зашел адвокат.
– Саня, я хохла подготовил, но ты должен мне будешь тоже пятёрку за работу! – адвокат смотрел на Монзикова как побитая собака смотрит на хозяина, который сжалился над ней и пустил ночевать в дом.
– Заламывай двадцатку, только тогда он удавится, – ответил Монзиков, – и тогда мы ничего не получим.
– Пятёрку я приклею через пару дней, когда он отдаст пятнашку. Ты мне дай долю профессора, а ему отдадим потом, когда хохол передаст ещё пятёру, – не унимался адвокат. – Лады?
– Ну, ты и жох! Ведь профессор же тебе не посторонний, а? И ты его так подставляешь, а? – Монзиков был не столько возмущен, сколько удивлен подобным развитием событий.
– О чём это вы тут шепчетесь? – дружелюбно спросил профессор, вернувшийся после купания погреться.
– Да о том, что хохол будет платить частями, – быстро ответил адвокат, – и может быть, ты свою долю получишь не сразу, а по результату. Да? – адвокат посмотрел на Монзикова, который сидел в раскорячку и катал комочки старой кожи и грязи на своих пятках.
– Здорово! Вы уже спелись. Я так и думал, что зря я вас оставил вдвоем, – и профессор вернулся к Долбенко, который в одиночку пил холодную водочку.
– Я согласен, – были последние слова, после чего Долбенко рухнул со скамьи на стол и заснул мертвецким сном.
Заключение или конец третьей части
Всё имеет своё начало и свой конец. Однако женщины, разведчики и М.С. Горбачёв знают, что ещё бывает:
– начало конца;
– начало без конца;
– конец – всему делу венец.
Из метких наблюдений З. Исламбекова
Дорогой читатель!
Хочешь – верь, хочешь – нет, но я рассказал тебе только самую малость того, что знал, и о чём шепчутся, иногда, мои клиенты, которым я устанавливаю сантехнику, которым за червончики и полтиннички делаю мелкие ремонтики в их дорогих коттеджах.
Правда, моя жинка считает, что мне бы лучше сказки писать. Ну да это же её мнение. А Петрович, которого я тоже познакомил с Монзиковым, справедливо полагает, что всё в этой книге – чистейшая правда.
Вообще-то, я сейчас нахожусь на перепутье. Либо мне описать весь жизненный путь Александра Васильевича? А для этого надо с ним восстановить отношения, помириться! Либо закончить супер роман «Так уж бывает…», который я начал писать ещё в прошлом году?
Честно говоря, и то, и другое – весьма заманчиво. Думаю, что время покажет. Интересно было бы узнать – как разойдётся данный роман? Будет ли его экранизация? Кто знает, кто знает!?
Поживем, – увидим!
[36]
* * *
До этих строк, ничего не меняя, я решил оставить всё, как есть, без изменений. Именно в таком виде вышли в Свет первые три части романа века
[37]. Безусловно, можно было бы подредактировать и подработать содержание и изложение оригинального опуса, но мне кажется, что это всё лишнее, поскольку нет предела совершенству. Скоро, очень скоро на экраны кинотеатров и телевизоров выйдет многосерийный фильм по этому произведению. Я не стану настаивать на том, чтобы название осталось тем же, что и романа века. Пусть режиссер-постановщик сам определит, что ему экранизировать, а что оставить за кадром, что подкорректировать, с согласия автора, разумеется, а что нет. Моя задача – рассказать о том, что случилось с моим другом и чем вся эта история закончилась.
И последнее, несколько секретов: я теперь освоил профессию водопроводчика. И сегодня я уже не просто слесарь-сантехник, но ещё и водопроводчик.
Первый тираж книги (части 1-3) был небольшим, всего 3000 экземпляров. А нынешний тираж – много больше!
Часть четвертая
Горькое похмелье
Наступивший рассвет ни Долбенко, ни Монзикову, ни профессору с адвокатом ничего хорошего не принес. После сауны и обильной трапезы со спиртными напитками сильно болела голова. Даже профессор, умеренно употреблявший свою любимую водку, ощущал некий дискомфорт души и тела. Монзиков, как, впрочем, и адвокат, окончательно проснулся лишь в начале двенадцатого. По опыту прошлых попоек он знал, что этот день у него будет «отходным». Лёжа на двуспальном диване с сигаретой в правой руке, он яростно чесал своё мужское достоинство. Зуд был не то чтобы сильным, а скорее постоянным. Обычно после бани человек чувствует себя комфортно. Здесь же была ситуация обратная. Тело ломало, голова болела, в паху было липко и всё время чесалось в мошонке. Ко всему прочему Александра Васильевича донимал глухой кашель курильщика. Монзикову казалось, что он пережил ночную драку и чудом спасся бегством через бурелом, пробежав не один десяток километров. Скорее всего, он падал в лужи, проваливался в канавы с водой, поскольку в комнате стоял отвратительный запах. Нечищеный несколько лет мужской общественный туалет издавал аналогичные запахи, но оно и понятно, туалет ведь. А тут была отдельная квартира, где чистоту и порядок поддерживала взрослая дочь с матерью.
