Я не написал ни слова о том, какими были мои родители. Мне никогда не хватало смелости говорить о них, хотя их уже давно нет в живых. Образ отца появляется во многих моих сценариях, прежде всего в “Семейной жизни”, где он был ключевым персонажем (когда я пригласил его на показ фильма, он вообще себя не узнал – может, просто притворялся?). Отец был душой компании, безудержный, “средиземноморский” – моя противоположность и в то же время личный пример и главный оппонент. У нас были неровные отношения, с конфликтами, как обычно бывает в семьях с одним ребенком. Отец разочаровался во мне, когда я не пошел учиться на архитектора, а ведь продолжить династию было моим долгом. В детстве он читал мне – в пять лет я слушал “Пана Тадеуша”, который совершенно не наводил на меня скуку, хотя и проигрывал Козлику-дурачку
[9].
Мама была человеком еще более необыкновенным, ее любовь ко мне можно назвать идеальной – снисходительной и критичной одновременно. Благодаря ей я избежал в жизни катастрофы. В студенческие годы я сильно влюбился, но она поняла, что я направил свои чувства в неверное русло, и удержала меня от женитьбы. Говоря “неверное”, я прибегаю к эвфемизму, а за ним скрывалась настоящая драма. Предмет моих воздыханий очаровал меня своей необычностью. Вскоре выяснилось, что ее источником было психическое заболевание. Другой мой союз много лет спустя мать поддержала. Уже в зрелом возрасте она уступила обязанности домохозяйки моей жене. Мама жила с нами, до самой смерти поддерживая во всем, что мы совместно предпринимали.
Когда я задумываюсь, чем обязан родителям, то хочу написать: всем. И я в этом убеждаюсь тем сильнее, чем больше встречаю людей, которые не получили такого дара от судьбы, рядом с которыми не было того, кто мог бы объяснить им мир и показать разницу между добром и злом. Я говорю так, чтобы не осуждать тех, кто представляется мне олицетворением зла, хотя вблизи выглядит довольно невинно, – они просто не знают, чтó есть зло, и распространяют его, будучи убежденными, что поступают нормально.
Образы родителей часто возникали в моих фильмах. Отец, пожалуй, чаще: я вступал с ним в полемику, цитировал его любимые выражения, копировал отдельные манеры, а потом дрожал от страха, когда он приходил на премьеру. И каждый раз повторялась одна и та же история: он не узнавал себя, хотя обнаруживал сходство других персонажей с кем-то из нашего окружения.
Отец появляется во многих моих картинах в качестве авторитетного патриарха – таким он был в “Семейной жизни”, в среднеметражной “Роли”, в “Парадигме”, где его играл Витторио Гассман. Персонаж Макса фон Сюдова в “Прикосновении руки” тоже напоминает моего отца. Но ближе всего к нему герой “Семейной жизни”. Его сыграл Ян Кречмар, а бунтующего сына Вита (то есть в некотором смысле меня) – Даниэль Ольбрыхский. Остальные роли: Белла, сестра Вита – Майя Коморовская, тетя – Халина Миколайская, Марек, друг блудного сына – Ян Новицкий (это собирательный образ).
[ ♦ “Семейная жизнь”]
Самое начало 1970-х. Постепенно разваливающийся дом довоенного фабриканта, живущего с дочерью и сестрой. К ним прибывают с визитом Вит и Марек.
В столовой отец и Вит ждут, чтобы всем вместе сесть за стол. Отец движением руки приглашает гостя присесть. Вит усаживается напротив Беллы. Оставшийся столовый прибор приготовлен для тети, заваривающей чай. Элементы изысканной сервировки и весь церемониал подготовки к ужину контрастируют со скромным меню: сыр, масло, хлеб, консервы и помидоры. Отец спешит объясниться перед Мареком.
Отец. Вы простите, что так по-спартански, но жена за границей, и дом в некотором запустении… (Обращаясь к тетке, которая только что вошла, неся поднос с чаем.) Ядзя, перестань суетиться и сядь наконец. Достань что-нибудь спиртное. У нас гости!
Вит бросает на отца настороженный взгляд. Тетя немного мешкает, но, не произнеся ни слова, открывает буфет. Замечает, что по рассеянности оставила ключ в дверце, и видит там две еще мокрые рюмки. Многозначительно смотрит на отца, но он не обращает на нее внимания, угощая гостя помидорами. Тетя ставит рюмки всем, кроме отца, а он берет бутылку и разливает.
Марек (пытается сопротивляться). Я за рулем!
Белла. До завтра протрезвеешь.
Марек уже решил, что останется, и упирается лишь для виду.
Марек. После ужина мне надо ехать! Я не хочу создавать вам проблем.
Отец. Не берите в голову, места хватит всем. Нечего ездить по ночам – утром отправитесь в путь.
Рюмка Марека уже наполнена. Вит прикрывает свою рюмку рукой.
Вит (отцу). Ты же знаешь, я вообще не пью.
Отец. Не понимаю этого. (Ставит его рюмку перед собой и наливает.) Здоровье гостей, пан Марек!
Белла пьет до дна.
Белла (Виту, вполголоса). Кажется, папа сегодня устроит нам концерт.
Отец услышал ее реплику.
Отец. Повтори вслух.
Белла (глупо смеется). Это секрет.
Отец. За столом не рассказывают секретов. Повтори, что ты сказала.
Отец заметно меняется под воздействием алкоголя. Благовоспитанный господин превращается в витального, уверенного в себе и грозного мужчину. Он смотрит на Беллу.
Белла (вызывающе). Я выразила сожаление по поводу того, что нас сегодня ждет.
Отец. Выразила сожаление. (Неожиданно поворачивается к Мареку.) Эта девушка вечно несчастна. Всегда обижена. Она, вероятно, говорила вам, что сидела в тюрьме…
Белла мгновенно становится серьезной.
Белла. Перестань, папа…
Отец. Я только спросил, упоминала ли ты об этом. Я ведь не говорю за что.
Белла. Ты тоже сидел сразу после войны.
Отец (обращается к Мареку, словно рассказывая старый анекдот). Я действительно сидел, почти две недели. Профилактически, так сказать… (Марек не понимает, что старик имеет в виду.) Во время национализации. Тогда всех подряд сажали, опасаясь саботажа. (Марек по-прежнему не понимает, отец удивлен.) Разве Вит не говорил, что этот завод принадлежал нам? (Марек слушает в изумлении, отец продолжает, будто вышел на любимую тему.) Видите ли, мой прадед Альфред Браун был диссидентом и оказался в Польше в связи с религиозными преследованиями. Он открыл здесь мастерскую…
Белла (перебивает с усмешкой). Круг замкнулся. Все начиналось и заканчивается мастерской. (Марек не понял этого замечания, Белла быстро ему объясняет.) Папа сейчас держит мастерскую.
