Сгустились сумерки, у Марка разболелась нога.
– Давай зайдем домой, – предложил он. – Отдохнем часок, а потом выйдем на Монмартр и поужинаем. Развлечемся. Промотаем деньги. – Он притянул меня к себе. – Что думаешь?
Мы улыбнулись, и в тот момент я подумала: да, именно за этим мы приехали в Париж. Ориентируясь на купол Сакре-Кёр, мы некоторое время плутали по мощеным улочкам, ставшим будто глянцевыми от дождя, останавливались почитать меню, вывешенные возле прелестных бистро. Я обратила внимание на украшенную бумажными бабочками витрину с детскими манекенами в яркой, роскошной одежде.
– Ой, может, зайдем?
Марк поколебался:
– Давай.
Элегантная брюнетка за стойкой сердечно приветствовала нас. Я попыталась что-то сказать на ломаном французском, и она тут же перешла на английский. Марк стоял у двери, пока я, не решаясь посмотреть на ценники, перебирала груду футболок ручной работы.
– Хейден была бы в восторге. – Я показала Марку кофточку с развеселым динозавриком.
Он натянуто улыбнулся.
– Может, купим?
– Как скажешь.
Продавщица просияла, когда я вручила ей свою кредитку. Она тщательно заворачивала кофточку в оберточную бумагу, а я старалась отогнать угрызения совести из-за цены – пятьдесят пять евро, невероятно дорого для вещи, из которой Хейден вырастет уже через пару месяцев.
Я ввела пин-код, и продавщица нахмурилась:
– Извините, платеж не проходит.
Разволновавшись, я попыталась еще раз. Платеж не проходил. Я позвала Марка.
– Может быть, позвоните в свой банк? – вежливо предложила продавщица.
Марк спросил, можно ли воспользоваться здешним вай-фаем, и она предупредительно дала ему код доступа. Он дозвонился до колл-центра Первого национального
[9], но звонок тут же сорвался, и ему пришлось перезванивать. В магазин вошла модная молодая пара с трехлетним карапузом, и продавщица отошла их проконсультировать. Пока Марк говорил по телефону, я проверила электронную почту. Пришло письмо от Клары:
Хорошо, не волнуйтесь. Вы поехали туда отдохнуть, поэтому ни о чем не беспокойтесь. Я наведу справки. Наверное, какое-то недоразумение ☹ Целую
Марк повесил трубку и покачал головой.
– Мы должны были авторизовать карточку до отъезда.
– Черт!
Супружеская пара нервно покосилась в нашу сторону.
– Ты сможешь с этим разобраться?
– Не здесь. Завтра я позвоню в наше отделение, но надежды мало.
– Сколько у нас наличных?
– Около трехсот пятидесяти евро.
Если мы не сможем воспользоваться карточкой, шесть дней мы не протянем. Нужно будет экономить. О романтических ужинах в кафе не может быть и речи, и я уж точно не смогу купить эту кофточку для Хейден. Мне хотелось накричать на него, сказать, что это он виноват, это он облажался с кредиткой, но я сдержалась. «Этого бы не произошло, если бы у тебя был свой банковский счет и зарплата», – шепнуло мне чувство вины.
Покраснев, я подошла к продавщице.
– Вы не смогли решить эту проблему?
– Oui
[10]. Мне очень жаль.
Так и было. Девушка вела себя очень вежливо, и от этого я чувствовала себя только хуже.
Разочарованные, мы отправились в супермаркет и купили самое необходимое: кофе, молоко, масло, сыр и багет для скромного ужина, а еще пластырь для занозы Марка. Мы оба согласились, что это действительно нужно. Затем мы вернулись в нашу квартиру, пропахшую прогорклой едой и нищетой. В квартире женщины на верхнем этаже играла громкая музыка, и до нас доносились отголоски поп-баллад восьмидесятых. Дюран-Дюран? Дэвид Ли Рот? Что-то в этом роде. Что бы это ни было, оно никак не вязалось с этим зданием.
Марк сбросил обувь в ту же секунду, как переступил порог, шлепнулся на диван и стянул носки. Я наморщилась, почувствовав запах застарелого пота, но он этого не заметил. Положив левую ступню на колено, он осмотрел ранку.
– Черт, воспалилось.
Я увидела на ступне только крошечную черную точку.
– Там ничего нет, Марк.
– Болит, чтоб его!
Я поцеловала его в лоб.
– Бедняжечка…
Я пошла в кухню разложить покупки. Стоило распахнуть дверцу холодильника, как меня окатило запахом тухлятины, и вдруг я поняла, как скучаю по своему дому. Это было странно – после ограбления я уже давно не чувствовала себя там как дома.
И снова мои мысли устремились к проблеме Пети. Что, если с ними все-таки что-то случилось? Возможно, они ненадежные и безалаберные люди, но они ведь никого не знают в ЮАР. Разве мы с Марком не несем за них ответственность?
– Марк, ты не мог бы посмотреть в спальне, не записан ли где-нибудь телефон Пети? Нам стоит с ними связаться. Я поищу пока в кухне.
– Конечно.
Я начала поиски с верхней полки шкафчика над мойкой. Тут валялись ржавые ножи и вилки с погнутыми зубцами. В самом углу я увидела какой-то смятый лист. Вытащив его, я аккуратно разгладила бумагу – похоже, вырванная страница из школьной тетради. Лист был исписан детским почерком, на нем красной шариковой ручкой были сделаны исправления – похоже, чье-то сочинение. Из всех слов я разобрала только одно: bien
[11].
– Стеф? – Марк стоял в дверном проеме, и по выражению его лица я поняла, что что-то не так.
– Да?
– Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.
Глава 7
Марк
Это чья-то больная шутка. Кто-то меня, черт бы его побрал, разыгрывает.
– Что там?
Стеф заглядывает в спальню, и я понимаю, что не стоило звать ее сюда. Это ошибка. Ей не нужно здесь находиться. Не нужно к этому прикасаться. Тут могут быть блохи, клещи, какие-то вирусы.
– Прости. Не о чем беспокоиться. Чепуха.
Но она, недовольно хмурясь, входит в комнату:
– Что случилось, Марк?
Я выкручиваюсь, зная, что моя ложь отпугнет ее:
– Всего лишь дохлая мышь.
– О господи! Ты сам с этим разберешься, да?
Стеф возвращается в кухню. Я прислушиваюсь, ожидая, когда она снова примется копаться в ящиках.
Поверить не могу, что я почти рассказал об этом Стеф. Представляю себе, как она заглянула бы в этот шкаф, потрясенная, как поморщилась бы с отвращением, как захотела бы убраться отсюда, но в то же время не смогла бы противостоять желанию прикоснуться к этим ведрам…
