– От безысходности! – Ответ не из тех, что ожидаешь услышать в такого рода разговоре.
– Можешь объяснить?
– Ты совсем не в курсе наших дел? – Павел казался удивленным, но, скорее всего, так оно и было. Однако разубеждать его в своей «наивности» Генриху показалось не с руки.
– Я третий день в городе, – чуть пожал он плечами.
– Что означает, ты третий день в России?
– Так точно.
– Что ж, – неодобрительно покачал головой Павел, – если коротко, у власти в России находится коалиция центристских и правых партий, и я второй номер во внепартийном списке «Традиция». То есть правительственное большинство формируется с нашим участием. И вес нашего участия – двадцать семь мест в Думе. Петр Евгеньевич Львов – лидер «Традиции» – получил при формировании правительства портфель вице-канцлера. По-новому, он министр иностранных дел. Ну а мне достался Северо-Запад, то есть я тоже впрягся. Так что, пока Львов с Лаговским заодно, мне уходить некуда.
– Но Варламова ты не любишь.
– Презираю.
– А Карварского?
– У тебя есть более сильный эпитет, чем «презираю»?
– Нет, но я тебя понял. Спасибо.
– Даже и не знаю, зачем я тебе все это сказал.
– Может быть, по старой дружбе? – предположил Генрих. Ничего хорошего, на самом деле, он от продолжения разговора не ожидал, но не поддержать беседу, было бы моветоном.
– Скорее, по старой вражде, – кисло улыбнулся Павел. – Можешь наслаждаться, меня Софья попросила. И все об этом! – закончил он резко. – Иди! Тебя Варламов ждет. По той вот лестнице наверх и направо по коридору. Дверь в кабинет открыта. Он там…
«Он там… Ты тут… а я в пути. Как же славно бывает порой переговорить со старым другом, даже если он давно всего лишь бывший враг».
* * *
– Ну, что вы, право, все вокруг да около! – Генриху надоело «наводить тень на плетень», пора бы и определиться, ей-богу!
– А вы как думали? – поднял бровь Варламов.
– Я думал, что имею дело с серьезными людьми, – сухо бросил Генрих. Он балансировал на грани вежливости: еще чуть сжать зубы, и выйдет оскорбительно.
– Полагаете, статс-секретарь Государственного совета недостаточно серьезная фигура?
– Зависит! – Генрих достал папиросы и неторопливо закурил. Сигару он припас для другого случая. До того момента, когда удастся раскурить ее ради удовольствия, а не для дела.
– От чего же это зависит? – вывести Варламова из себя оказалось непросто, но попытка не пытка, не правда ли?
– От государства, например, – усмехнулся Генрих.
– Китайцы лучше? – улыбнулся собеседник, демонстрируя, что знает о Генрихе много больше, чем тому хотелось бы.
– Господин Сюжэнь – серьезный собеседник, – пыхнул папироской Генрих. – Он сделал мне предложение. Я обещал его обдумать. И вот я здесь, в Петрограде. Думаю. Третий день. Между тем, всякая сволочь устраивает на меня покушения. Начальник штаба Отдельного корпуса жандармов ни мычит, ни телится. Товарищ министра внутренних дел выписывает арабески, да еще статс-секретарь Государственного совета… – последние два слова он подчеркнул интонацией.
– Значит, хотите определенности.
– Время – деньги, Петр Андреевич, так, кажется, говорят голландцы?
– И бриты так говорят, – хмыкнул в ответ Варламов. – Но они нам, русским, не указ!
– Это они вам, русским, не указ, – поправил его Генрих. – А я деньги зарабатываю честным трудом.
– Честным трудом? – «Удивленно» поднял бровь Варламов. – А я думал, вы наемник, Генрих… Романович.
– Во-первых, если я сказал «достаточно», то так оно и будет! – Генрих был возмущен, но воли гневу не давал. Говорил нарочито спокойно. Разве что холодно, без эмоций, но это максимум того, что он себе мог позволить. Не унижаться же, в самом деле, перед каждым сукиным сыном?! – Во-вторых, служба в наемном войске не позор. Во всяком случае, в старой России. И, в-третьих, вы уж решите, Петр Андреевич, кто я для вас, Николаевич или Романович. Определитесь и тогда, милости просим, а пока, извините! Честь имею! – он небрежно вбросил дымящийся окурок в зев огромной бронзовой пепельницы, отвернулся и сделал шаг к двери.
– Постойте!
Все-таки он достал Варламова, и вот, что обидно, на ерундовый прием взял! Мелок оказался статс-секретарь, совсем не того пошиба фигурой, какую хотелось бы видеть во главе великой страны.
«Оперетка! Банановая республика! Ей-богу, за державу обидно!»
– Да, постойте же вы! – Варламов явно испугался, что Генрих уйдет и уедет служить в Китай, но Китай Генриху не родина, и от случая послужить отечеству он так скоро не откажется. Вот только Варламову и иже с ним знать об этом не обязательно. Этот народ от власти наглеет, а вот чувства ответственности за взятые на себя обязательства как не было, так и нет.
– Поговорим о деле!
– Уверены? – обернулся от дверей Генрих. – Или опять начнем плести кружева?
– Возвращайтесь, Генрих Романович, – приглашающий жест, вежливая улыбка. – Садитесь, пожалуйста. Поговорим серьезно. Выпьете?
– Я могу и всухую, но отчего же не выпить, если предлагаете? Что там у вас?
– Все, что душе угодно! – усмехнулся довольный поворотом разговора Варламов. – У Павла Георгиевича отменный вкус!
– Тогда… Это что там у вас? – прищурился Генрих, вглядываясь в недра бара. – Это виски Port Ellen?
– Сейчас посмотрю, – Варламов достал бутылку, осмотрел, поднес к глазам этикетку. – Да, Port Ellen, тридцать два года. Должно быть, стоит целое состояние.
– Да нет, – отмахнулся Генрих. – Восемьсот фунтов, не более. Разливайте! Итак?
– Правительство обеспокоено положением в провинциях… – Варламов открыл бутылку и стал разливать виски по хрустальным стаканам, но следил, кажется, больше за своей речью, чем за бутылкой.
– Провинции на то и существуют, чтобы беспокоить, – пожал плечами Генрих. – Сначала их приобретают, как триппер, а потом удивляются, что зудит.
– Это вы про Хазарию или Сибирское ханство? – Варламов не улыбался, он был серьезен.
– Вообще-то про Сянцзан и Афганистан, на худой конец, про Померанию и Мекленбург.
– В Сянцзане вы нам не нужны, – покачал головой Варламов. – Зачем? Уж всяко-разно две-три штурмовые дивизии Россия поднять еще может. Армия сдюжит, не сомневайтесь, даже при нашем нынешнем бардаке. А афганцев те же татары с жидами вырежут. Без проблем, как выражается нынешняя молодежь.
– Вот как! – задумчиво произнес Генрих. Он был удивлен, не без этого. Но все-таки не ошеломлен. Чего-то в этом роде он, на самом деле, от всех этих варламовых и ожидал, но даже ему, как выяснилось, не хватило цинизма, чтобы оценить их по достоинству.
