– Спасибо, возьму.
– Тогда встречаемся в полдень в Пнях, на Боровой улице, в той части, что ближе к Обводному каналу. Ориентир – дом пятьдесят два литера Аз. Это дом епархиального братства церкви Покрова Пресвятой Богородицы, но нам не в него, а в смежный. У нас там назначена встреча с Карварским. Заодно и полдник себе устроим, Леонид Игнатьевич обещал угостить «чем-нибудь вкусненьким»…
– А если…
Но он не дал ей задать свой вопрос.
– Наташа! – чуть приподнял ладонь над столом. – Мы же договорились, будет бить – рассказывай все, что хочешь. Не изображай из себя Сцеволу
[21], не военная тайна. Но и бежать вприпрыжку к Ольге Федоровне не стоит тоже. Не шестери, ты же баронесса все-таки, а не шалава с Лиговки.
Когда он хотел, мог говорить и так. А где можно научиться так говорить по-русски, живя за границами империи, отдельный вопрос.
– Хорошо, – согласилась с очевидным, – в полдень Карварский.
– В три Добров – начальник штаба боевых дружин «Патриотического союза».
– Генрих, ты знаешь, кто эти люди?
– А ты помнишь, кто таков полковник Шершнев? Свояк свояка, как говорится. А ты что думала, меня в Россию шампанское в графских особняках пить пригласили? Отнюдь нет! – Наверное, разозлился, но ни голосом, ни взглядом чувств своих не открыл. Вот и думай теперь, что имел в виду и зачем сказал?
– Хорошо! – согласилась, уступая. – В три часа встреча с Добровым.
«Никуда я не уйду, вот в чем весь фокус. И он не прогонит… пока».
* * *
Она все-таки нырнула в подполье. Неглубоко, и не в самом опасном для нее месте. Однако «в воду вошла».
Покрутившись по городу до полной потери ориентации, Натали оставила машину в большом проходном дворе на Бассейной улице и дальше пошла пешком, выписывая петли и кренделя, что твоя лиса в осеннем лесу. Так что на Кирочную к Кукле она пришла без хвоста. Во всяком случае, если ее не вели с геликоптера – но Натали не слышала характерного стрекота над головой – то спрятаться хвосту в тех местах, через которые она держала путь, было негде.
«Только, если он Святой Дух… Но если он Дух Святой, тогда все! Тогда приплыли!»
У Куклы она забрала свою «скрипочку». В черном потертом от долгого употребления футляре находился муляж старенького альта, искусно маскирующий пистолет-пулемет Шмайсера
[22] со складным прикладом, несколько снаряженных рожков к нему, пару осколочных гранат и бельгийский FN
[23] под девятимиллиметровый патрон. Так уж вышло, что Натали предпочитала девять миллиметров всем прочим извращениям оружейников.
А еще ей нежданно повезло. У Куклы ночевал Архивариус, и это была удача так удача.
– Олег Борисович, милый, Кропоткиным клянусь, я не знала, что вы здесь. За скрипочкой вот зашла. На музыку вдруг пробрало, а инструмента под рукой нет!
Кукла не знала о том, что, на самом деле, находится в футляре. Она просто брала у Натали и еще нескольких людей ближнего круга вещи на хранение. Не более, но и не менее. Работа нужная и в меру рискованная. Но именно, что в меру. Из квартиры Куклы имелся прямой выход – через угловую, как бы часовую башенку – на чердак огромного доходного дома, где имелось невероятное разнообразие всевозможных «темных дыр», чтобы вволю наделать в них тайников и нычек.
– Так вы музицируете? – поднял седые брови Свирский. Он давно отошел от активной работы, занимался теорией и штабной рутиной. Впрочем, подробностей его биографии никто не знал. Был боевиком или не был? Участвовал в революции тридцать третьего года, в партизанской войне в Сибири, в боях в Смоленске, или всю молодость провел в Женеве и Новом Амстердаме, пописывая брошюры и прокламации? Кто знает? Да, и знает ли вообще?
– Да, вот, нашло вдохновение… – «туманно» улыбнулась Натали. – А что там, к слову, с моим вопросом? Узнали что или как?
– Узнал, но немного! – пожал сутулыми плечами Свирский. – Шершнев Генрих Романович… – взгляд за толстыми стеклами очков дрогнул, метнулся в сторону, вернулся, застыл. – Служил в полку с тысяча девятьсот тридцатого по тысяча девятьсот тридцать шестой. Прапорщик, подпоручик, штабс-капитан… Это те записи, которые я нашел. Упоминались операция в районе Сан-Франциско, Бухара, Померания. По последним данным – на тридцать шестой год – переведен в Генеральный штаб с повышением. Это все пока. По Генштабу надо в другом месте смотреть, это я еще не успел. Но, может быть, завтра…
– Олег Борисович! – Натали еще не поняла, что ее тревожит, но интуитивно ухватила главное – что-то не так. – А до полка? Прапорщик, это значит, офицерское училище или оттуда подпоручиками выходят?
– Подпоручиками, – согласился Свирский. – Прапорщик – это, если внеочередное производство: из солдат или из гражданских лиц.
– «Гражданские лица» – это студенты старших курсов университетов?
– Да, по большей части.
– То есть Шершнев или студент, или солдат?
– Так получается, – согласился Архивариус. – Я думаю… Да, наверное.
– А в Генеральный штаб разве офицеров без образования берут? – вопрос напрашивался. – Может быть, это он в Академию Генштаба перешел? Но разве это возможно без базового военного образования?
«Сейчас он соврет…»
– Может быть, Шершнев закончил училище экстерном? – предположил Свирский. – Сдал экзамены… и…
– Спасибо! – улыбнулась Натали, ощущая растущую тревогу. Поведение Свирского было откровенно неправильным, но, убей бог, она не могла понять, отчего он врет. Какой в этом смысл? Какова цель? – Может быть, сможете еще что-нибудь узнать?
– Ну, конечно! – с видимым облегчением, встрепенулся Свирский. – Отчего же, не узнать? Всенепременно! Обязательно!
Натали расцеловалась с Куклой, подхватила свою «скрипочку» и ушла гулять по городу. Погода лучше не стала – сыро, холодно, но ветра не было, и дождь перестал. Отличная возможность побродить в одиночестве, подышать детством, «подумать» ногами.
«Что за случай? – размышляла она, медленно бредя по знакомым с детства улицам и переулкам. – Отчего Свирский так нервничает? Из-за Шершнева? Или из-за меня?»
