– Ты спишь со мной! – ответ прозвучал резковато, но все тем же тихим голосом. – А я с тобой!
– И оба мы не знаем, что с этим делать… – слова сорвались с губ сами собой и повисли в воздухе между ними – Генрихом и Натали – тяжелые, как камень, невесомые, словно пух.
* * *
Роман оказался едва ли не точной копией своего деда – Ягеллона-старшего. В особенности, если знать, каким Андрей Каземирович был в молодые годы. Высок, строен, косая сажень в плечах, твердый подбородок, лепные черты лица, прямой взгляд серых глаз. Таким Генрих и помнил Андрея Ягеллона. Во всяком случае, на ростовом портрете работы Репина он запечатлен таким. Полковник гвардии Ягеллон… Только волосы у Романа Збаражского другие – не черные, как у деда, а темно-русые.
– Рад знакомству, князь! – поручик Збаражский подчеркнуто сдержан, – аристократ, князь, соль земли Русской, но глаза… Контролировать взгляд Роман Иванович еще не научился. Во всяком случае, в такой нестандартной ситуации, как здесь и сейчас.
– Взаимно! – Генрих протянул руку. Рукопожатие вышло крепким, а взгляд…
– Матушка много мне о вас рассказывала… – Воспитанием поручика Збаражского и его самодисциплиной можно заколачивать гвозди, но человек не камень, тем более такой молодой человек.
«Хорош! Да, нет, о чем это я?! Великолепен! Вот где голубая кровь играет, как солнце в гранях бриллианта!»
Генрих улыбнулся, маскируя свою растерянность. Он не ожидал от себя такой эмоциональной реакции. Не мальчик, чай, чтобы суперлативами
[61] сыпать. Даже мысленно. Тем более, мысленно.
– Я следил за вашей жизнью, Роман Иванович, – вот что Генрих сказал вслух. – Насколько это возможно, разумеется, находясь в изгнании. Вы ведь знаете, что происходило на самом деле?
– Я об этом осведомлен… Могу ли я попросить вас называть меня по имени?
– Как отнесется к этому ваш отец?
– Я совершеннолетний, – улыбнулся поручик. Он был взволнован, но держал себя в руках. – И я офицер. Я не нуждаюсь в наставлениях относительно субординации, чести и этикета.
– Что ж, – кивнул Генрих. – Почту за честь!
– Мы можем приступить к завтраку? – спросил, чуть нахмурившись, Иван и демонстративно занял место во главе стола.
«Что ж, он в своем праве. Вся эта суета не может не раздражать».
– Прошу прощения! – Он дождался, пока рассядутся дамы, и опустился на свое место.
– Что же теперь? – тут же спросила Анастасия, игнорируя снующих вокруг стола слуг.
– В полдень я принесу присягу и, с точки зрения закона, с этого момента стану считаться действующим императором. Все остальное, включая коронацию в Благовещенском соборе, не более чем процедуральная неизбежность. Формальности, одним словом, – Иван был доволен и даже не пытался этого скрыть. Да и кто бы на его месте вел себя иначе?
«Да, почти любой! – решил Генрих. – Иван еще сдержан, пожалуй, другие бы или в истерике бились, или весь дом шампанским залили!»
– А торжества? Гости со всей Европы? Микадо? И как их там еще? – Анастасия обожала смешение стилей и жанров, блажила и теперь.
– Подозреваю, дорогая, что ты знаешь ответы на все вопросы, даже на те, которые сама же и задаешь. Я прав?
– Ты прав, – усмехнулась Анастасия на самый простонародный манер. – Церемонией коронации и устройством торжеств, если не возражаешь, я займусь сама. И не спорь!
– Боже! И зачем бы я стал спорить? – поднял бровь Иван, как бы то ни было, известие об отречении Петра ввергло его в состояние благодушия. – Ты! И Министерство Двора… Но ты главная! – поспешил внести ясность Иван, заметив, как нахмурилась супруга.
– Я возьму в помощницы графиню Езерскую, а коронацию мы проведем сегодня же во время вечерни. Возражения? Предложения? Нет? Принято!
– Зачем тебе понадобилась Екатерина? – Иван с видимым интересом рассматривал отварную осетрину на своей тарелке, но, несмотря на громогласные заявления о том, что голоден, браться за еду не спешил. – Мы не могли бы один раз обойтись без нее?
– Обходись! – отрезала Анастасия. – А мне нужна Екатерина. И не спорь! Это не обсуждается.
– А что обсуждается?
– Я полагаю, вам с Генрихом пора определиться, идете вы вместе или каждый порознь.
Что ж, это был неплохая попытка, но попытки не засчитываются. Одни только победы.
– Генрих, хочешь повышения в звании?
– Зачем? – Он хорошо представлял себе, чего хочет Иван, как знал и то, чего хочет сам. Нынешний разговор, в этом смысле, ничего не менял. Не добавлял, но и не отнимал. – Скорее всего, сразу после коронации мы с Наташей уедем в Петроград.
– То есть как? – вскинулся Иван, что при его комплекции выглядело более чем внушительно.
– Как частное лицо.
– Ты шутишь?
– Ни в коем случае! – Генрих подцепил вилкой кусочек в меру разваренной осетрины и отправил в рот. Хрен он терпеть не мог, поэтому ел по-простому, то есть а-ля натурель. Как есть.
– Постой, постой! – А вот Иван, похоже, окончательно забыл о еде. – Ты это для чего сейчас делаешь?
Генрих не ответил, он тщательно – по-немецки – пережевывал пищу. Повисла напряженная пауза. Остальные присутствующие с интересом наблюдали за ними с Иваном, но в разговор не вмешивались. Генрих выдержал паузу, спокойно глядя на Ивана, сделал несколько глотков воды из бокала и промокнул губы салфеткой.
– Я прожил вдали от родины двадцать пять лет, – сказал он, заставив себя превратиться в холодный камень: ни стука сердца, ни эмоций, ничего. – Я воевал всю жизнь. Жил где попало. Ел что придется. Как полагаешь, Иван, заслужил я покой или нет?
– Генрих!
– Иван! – он чуть склонил голову, словно благодарил за добрые слова.
– Но…
– Иван, я мечтаю о псовой охоте… – Генрих поднял голову и случайно встретился взглядом с Анастасией, ее глаза сияли, словно смарагды под солнечными лучами.
«Ну, ну, Ася! – подумал он, переводя взгляд на Ивана. – Меньше чувства! В конце концов, ты сама начала этот разговор».
– У тебя есть собаки? – спросил он.
– Да, а что?..
– А у меня – нет. Надеюсь, ты понял, что я хотел сказать.
– Генрих! – Иван встал из-за стола и пошел к Генриху. – Это просто недоразумение! Ты неправильно меня понял! Все, что пожелаешь! Звание генерала от инфантерии, место в Государственном совете…
– Иван! – Анастасия тоже встала из-за стола, ее лицо заливала краска. – Прекрати, Иван! Ты делаешь только хуже! Твои слова, твое поведение оскорбительны, разве ты этого не понимаешь? Ваше величество!
