Фальшивые привидения
Не только американские шпионы умеют имитировать визиты с того света. Мошенники, занимавшиеся этим в корыстных целях, ловко пользовались сложившейся репутацией нечистых мест. Рассказы о них я решил поместить в отдельную главку.
Одним из первых рассказал о проделках фальшивых духов В.И. Даль. Кастелян польского замка, где ночевал русский эскадрон, запугивал гусар местным домовым. Наши бравые вояки были сконфужены: непонятный стук в офицерской комнате не давал им уснуть. К счастью, с ними был молодой врач Даль. Случайно обнаружив, что домовой успокаивается, когда в конюшне нет лошадей, Даль отправился туда ночью с парой эскадронных буянов и устроил пьяный дебош. Наутро он указал насмерть перепуганным офицерам на «акустическую точку» в их комнате, в которой был отчетливо слышен топот лошадей и прочие звуки из конюшни. Так был посрамлен плутоватый кастелян.
В рассказе Е.А. Баратынского «Перстень» (1830) мистически настроенного героя разыгрывает любимая им дама и ее сообщники. Они выряжают призрачной «тенью» мальчика и несут сзади него фонарь. В «Белом привидении» Загоскина жертвой розыгрыша вновь становится русский офицер. Он не только победоносно разоблачает мошенников-итальянцев, облюбовавших для визитов «призраков» дворовый флигель, но и подобно Далю ставит собственный эксперимент, прикинувшись духом самоубийцы.
Загоскин описывает в деталях способ обмана, к которому прибегали итальянцы: «Они оба были одеты одинаким образом и оба с потайными фонарями. Когда один из них, начав идти вдоль первой комнаты, доходил до стены, которая отделяла его от второго покоя, то в ту же минуту прятал огонь и, ударив кулаком в стену, выбегал в коридор; потом, войдя в третью комнату, прижимался к стене. Второе привидение, услышав сигнал, открывало свой фонарь и начинало идти мимо окон до самой стены третьего покоя, из которого продолжало эту прогулку опять первое привидение, и так далее, до конца флигеля. Все это было у них так улажено, что всякий подумал бы, что мимо окон прошла одна и та же фигура, и со двора решительно невозможно было заметить этого обмана». Романтические призраки – все эти белые фигуры, проплывающие по воздуху, светящиеся, шелестящие, стучащие, тем паче бесшумные, – с легкостью поддаются имитации.
Герой рассказа Н.А. Бестужева «Шлиссельбургская станция» (1830-е) в лучших просветительских традициях сохраняет присутствие духа в доме с привидениями, в то время как вокруг него падают в обморок дамы и скачут в ужасе суеверные священники. Откуда же взялись напугавшие их «призраки»? Громкие стуки – плод мистификации хозяйки дома, грохот в печной трубе произвел аист, провалившийся туда вместе с гнездом, и от него же исходили жалобные стоны. У Санглена, если помните, стоны издавал толстый патриот. Вероятно, они с аистом чем-то схожи.
Лесков в рассказе «Привидение в Инженерном замке» (1882) упоминает целый ритуал посвящения юных инженеров. «Старики» пугали их призраком императора Павла I (о нем речь впереди), обитающим в мрачном петербургском дворце. Один из баловников, открыв неизвестный лаз в спальню покойного императора, каждый вечер показывался в ее окне, выходящем на Садовую улицу, накрытый простыней, и пугал суеверных прохожих. Вновь отметим, как мало аксессуаров требуется для подделки стереотипной белой фигуры.
В этом же рассказе священник вразумляет юношей, напуганных привидением умершего генерала, обращаясь к ним с толстовским назиданием: «Это серый человек, – он не в полночь встает, а в сумерки, когда серо делается, и каждому хочет сказать о том, что в мыслях есть нехорошего. Этот серый человек – совесть: советую вам не тревожить его дрянной радостью о чужой смерти».
Сразу о нескольких фальшивых привидениях поведал в своих святочных рассказах Г.П. Данилевский. Бледный посиневший мертвец с трясущейся головой, вылезающий из гроба и загрызающий попа в рассказе «Мертвец-убийца» (1879), – это местный дьякон, мечтающий возглавить приход. Его преступление раскрывает посланный Екатериной II следователь, типичный русачок-просветитель. Другие мнимые призраки – козел, взбирающийся на крыши домов в Тифлисе и заглядывающий в окна впечатлительных особ («Призраки»), и старушка, пробирающаяся со свечой в ночную церковь, чтобы выдрать зуб у покойника и исцелиться от зубной боли («Таинственная свеча»). У Данилевского, впрочем, есть и необъяснимые феномены, также взятые им из жизни.
Старая Москва. Улица Арбат. Картина М.М. Гермашева (начало XX в.). Изображенный справа особняк в XIX в. получил имя дома с привидениями
Как ни странно, московский особняк, названный домом с привидениями, обязан этой честью фальсификации. Речь идет о пострадавшем от бомбардировок в годы Великой Отечественной войны и разобранном после нее доме по адресу: улица Арбат, 14. С конца XVIII в. им владели князья Шаховские, а с 1830-х гг. – Оболенские, в частности историк-архивист М.А. Оболенский. Потом дом ненадолго опустел, и в его подвал тайком от полиции вселилась нищая братия, исполнявшая роль привидений. Хотя в дальнейшем дом очистили и отдали в аренду, за ним закрепилась дурная слава.
Сначала вспомнили о том, что один из Оболенских свел счеты с жизнью. Вскоре компанию ему составили чиновничья жена и пятеро ее детей, якобы найденные убитыми в доме. Наконец, была сочинена любовная история о покончившем с собой полковнике, от которого ушла молодая супруга, и магическая – о князе -чернокнижнике, обладателе волшебной книги, повесившемся после того, как она сгорела.
Еще один дом под номером 14, но на Тверской улице, известный как дом Е.И. Козицкой, дворец Белосельских-Белозеровых и Елисеевский магазин, в середине XIX в. тоже подвергся атаке привидений. Об этом казусе рассказал в своей книге «Москва и москвичи» (1926) В.А. Гиляровский.
В 1820-х гг. здесь устраивала литературно-музыкальные вечера княгиня З.А. Волконская, однако к моменту появления духов поэты и музыканты обходили дом стороной. В нем жила старая княгиня, родственница Белосельских, занимавшая, к возмущению всех прогрессивных умов, не меньше половины здания и к тому же накрепко запиравшая парадные двери и дворовые ворота. Свободолюбивая челядь лазала по ночам через забор, за что подвергалась субботней порке, организуемой немцем-управляющим. Порка имела показательный характер. Вся Тверская оглашалась криками несчастных, мимоидущие поэты испуганно вздрагивали, а у столпившихся на углу либералов непроизвольно хмурились брови и рука в кармане сжималась в антикрепостнический кулак.
Тверская улица в Москве. Гравюра Ф.Я. Алексеева (1800-е гг.). Справа изображен дом Е.И. Козицкой, который через полвека прославится благодаря истории с «чертями»
На другой стороне улицы возвышался мрачной громадой заброшенный дом Прозоровских. Там водились «черти», завывавшие, швырявшиеся кирпичами и грохочущие железом, а вдоль разбитых окон регулярно проплывала фигура в белом. Полиция «чертей» не трогала до тех пор, пока они не перебрались в дом Белосельских. Приживалки княгини заметили на лестнице белое привидение и сразу доложили о нем барыне. На следующий день состоялся «суеверный» исход, с пафосом описанный Гиляровским. Княгиня уехала, а вместе с ней ушли с песнями-стонами дремучие, но сердечные мужики.
