Роз и Микаэль вышли на маленькую терраску и восхитились открывшейся панорамой. Под ними простиралась, как круглое озеро, Авачинская бухта, того же голубого цвета, что и наличники на доме. Узкий пролив на юге соединял ее с необъятным серым океаном. Петропавловск, казалось, лежал очень далеко, хотя на самом деле всего лишь в нескольких километрах.
– Я открыл армянское вино, надеюсь, вам понравится, – сказал Евгений у них за спиной, поставив три бокала на столик.
– «Арени»? – воскликнула Роз. – Я уже несколько лет его не пила.
– А это грузинские орехи, – добавил он, поставив рядом с бутылкой тарелку.
– Давайте выпьем, – сказала Роз. – Я слишком долго страдала по Габриэлю, но теперь мне надо смириться. Сегодня я сделала все, что могла, чтобы найти его. Зато со мной навсегда останутся нежные воспоминания, которые связывают меня с ним.
Все трое выпили за здоровье и за дружбу, зародившуюся между ними. Роз поднесла бокал к губам и вдохнула аромат вина, напоминавший о мучительном прошлом.
Евгений вернулся на кухню, а брат и сестра стали с любопытством осматривать дом, попадавшиеся на глаза безделушки и обстановку. Диван с наброшенным на спинку килимом, таксидермированную голову северного оленя над печкой, стол из сосны с крашеными ножками. Внимание Микаэля привлекла старинная деревянная статуэтка на серванте.
– Что это?
Евгений обернулся с противнем в руках.
– Что-то вроде реликвии местной народности, которая жила на полуострове еще до того, как пришли русские. Это примитивное божество, Мать-Земля.
– Ну-ка, покажи, – попросила Роз, заинтересовавшись.
Она подошла к серванту, чтобы лучше рассмотреть статуэтку, но рядом, на стеклянном блюдце, другой предмет привлек ее внимание – обручальное кольцо, странным и необъяснимым образом напоминавшее кольцо, которое Сатен всегда носила на пальце… прежде чем вернуть мужу в запечатанном конверте.
Роз охватило желание взять его и посмотреть, нет ли внутри гравировки, которую она хорошо помнила, но ее прервал голос Евгения.
– Готово! – объявил он из кухни.
«Какие глупости, – подумала она, обернувшись, – все обручальные кольца похожи между собой».
Они ели на терраске за складным столиком, порядком попорченным дождями и ветром.
Евгений приготовил крабовые клешни, слегка обваренные, с топленым маслом, и запеченного лосося, от которого шел свежий аромат северных морей.
– Прекрасно. Как ты это делаешь? – спросил Микаэль, которому нравилось готовить.
– О, я научился у своей матери.
– Кто были твои родители? – спросила Роз, положив нож и вилку на тарелку.
– Обычные люди. Отец работал почтальоном, а мама на фабрике, типичная советская семья.
– Но мы не увидели здесь ни одной фотографии, – заметил Микаэль, который любил семейные реликвии.
Евгений наклонил голову:
– Я же говорил… все сгорело, мы не успели ничего взять.
Брат и сестра потупились, уставившись на пустые скорлупы и кости на тарелках.
– А ваши? – спросил в свою очередь Евгений, чтобы восстановить непринужденную беседу и рассеять смущение.
– Если ты спрашиваешь о моих родителях, то уточни о каких, – ответил Микаэль с улыбкой. – Видишь ли, я был усыновлен.
– Ах, вот почему разные фамилии…
– Вот именно, – кивнула Роз.
– Так ты и Габриэль были близнецами?..
– Идентичные.
– Моя мать говорила, что даже отец не мог их различить, – уточнила Роз. – У нее были тяжелые роды. Можешь себе представить, в то время никаких средств-то не было в таком городке, как Патры. Кажется, первый ребенок чуть не задушил второго пуповиной. В последнее время я заинтересовалась и выяснила, что это частое явление среди монозиготных близнецов.
– Вы верите в то, что рассказывают о близнецах? Что они испытывают те же ощущения, даже если живут отдельно друг от друга? – спросил Евгений, переводя взгляд с Роз на Микаэля.
– Если подумать, мы говорим о двух генетически идентичных организмах, – ответила первой Роз, – следовательно, между ними должно быть сильное притяжение, связь.
Микаэль был очарован великолепным зрелищем бухты, которая стала окрашиваться в золотистый цвет.
– Да, я верю тому, о чем ты говоришь, – тихо сказал он, глядя, как солнечные лучи, словно зубчики расчески, прорывались сквозь плывшие по небу облака.
– Сегодня вечером будет прекрасный закат. – Евгений проследил за его взглядом и добавил: – Чудесный и долгий.
– Я знаю, как хочу провести последний вечер здесь. – Роз вскочила и оперлась на деревянную балюстраду. – Ты знаешь, где затонул корабль?
Евгений удивленно поднял брови.
– «Линка»? Вон там, – он протянул руку, – рядом с теми скалами.
– Отвезешь нас на берег? Как можно ближе к месту трагедии? Мне бы хотелось побывать там и почтить память моего брата, – заявила она с чувством. – Что ты на это скажешь, Микаэль?
Она повернулась и увидела, как двое мужчин смотрят на нее влажными глазами.
И Роз удивилась, потому что ей показалось, что они очень похожи друг на друга. Но она тут же решила, что это волшебное «Арени» сыграло с ней злую шутку.
Когда они вышли из дома, склонявшееся к горизонту солнце играло на березовых листочках. И газон, и розовые кусты, и щебенчатая дорога рябили от игры светлых и темных пятен.
– Возьмите вот это, чуть позже будет прохладно, – сказал Евгений и протянул им пару свитеров.
Улицы были пусты в этот воскресный вечер, и они приехали к морю в считаные минуты. Проехали порт и рыбный рынок, мимо рыболовецких судов у причалов и рыбацких сетей, аккуратно сложенных на молу, проехали мимо Управления МВД с красивым голубым фасадом и свернули на дорогу, идущую на подъем, вдоль северной гряды бухты и зеленого луга, похожего на поле для гольфа.
– Это место очень нравится туристам. Говорят, что оно похоже на шотландские плоскогорья, – сказал Евгений.
– Да, действительно.
– Ты давно подрабатываешь гидом? – спросила его Роз.
– С восемьдесят пятого. Как закрыли лагерь, где я работал… Я переехал сюда и стал искать работу. Зимой занимаюсь рыбой, а летом, когда случается, туристами.
Он повернул направо и поехал по крутой узкой дороге, которая спускалась к берегу. Внизу море искрилось, как гигантская рептилия с золотой чешуей.
– Ты уверен, что туда можно проехать? – спросил Микаэль, обеспокоившись.
Фургон подбрасывало на неровной дороге, и за ним, как шлейф невесты, тянулось длинное пыльное облако.
– Кажется, это была не самая лучшая мысль, – сказала Роз, вцепившись в дверцу.
