Евгений улыбнулся.
– Не бойтесь, мы уже приехали. – Он остановил фургон рядом с крупным кустом. – Придется пройтись минут пять пешком, – сказал он, поставив машину на ручной тормоз.
Они пошли по узкой тропинке друг за другом. Легкий бриз нес дыхание океана. Оно было наполнено густым запахом водорослей и солоноватым вкусом.
– У этого моря запах не такой, как у Средиземного, – сказал Микаэль, почесав нос.
Евгений рассмеялся:
– То море по сравнению с этим озерцо.
Он поправил рюкзак за плечами, внутри были канистра с водой, немного грузинских орехов и плед, на тот случай, если бы они захотели сесть.
На последних метрах они спустились по нескольким ступенькам, вырубленным в скале, и вышли наконец на ровную ярко-зеленую площадку, словно забрызганную множеством малиновых цветов.
– Какие красивые! – восторженно произнесла Роз, наклоняясь, чтобы рассмотреть их поближе. Они казались цветными светодиодами, разбросанными по всему лугу.
– Это флоксы, огоньки. – Евгений встал на колени рядом с ней. – Когда дует сильный ветер, они качаются, как волны, и переливаются разными цветами, – сказал он и сделал волнообразное движение рукой.
Они пошли к морю. Через некоторое время перед их взором открылась прибрежная коса. Сначала они увидели три огромных утеса, выступающих из моря. Прямые, они, как циклопы, охраняли вход в бухту. Стаи чаек летали вокруг, истерично крича, а над ними высоко в небе парил орел, высматривая свою жертву.
– Это и есть те самые скалы, о которых говорил старик? – Микаэль смотрел на них с восхищением.
– Да.
– А «Линка» затонула там? – показала Роз дрожащей рукой.
Евгений вздохнул. Казалось, что на минуту он потерял свою обычную сдержанность. Он сделал шаг вперед и стал вглядываться в океан, бурлящий вдалеке.
– Видите, – сказал он, подозвав к себе брата и сестру, – вон то пятно белой пены?
Те подошли к нему, представляя себе охваченный огнем корабль.
Роз прищурилась.
– Да, – сказала она неуверенно, – около того выступающего из воды утеса?
– Пожар начался…
Болезненный, режущий слух крик чайки рассек воздух, перебив рассказ Евгения.
И Роз в испуге прижалась к стоящему рядом мужчине, думая, что это ее брат.
– Что такое любовь?
Габриэль улыбался.
– Ну пожалуйста, скажи, что такое любовь? – просила его Новарт.
– Ну, например, мама тебя любит, и папа тоже.
– А ты меня любишь?
– Конечно.
– Как я могу это узнать?
Габриэль поцеловал ее в черные кудряшки.
– Любовь измеряется действиями, понимаешь?
Новарт отрицательно покачала головой.
– Нельзя полюбить, если ты не готов жертвовать собой.
Малышка расширила глаза, стараясь понять смысл сказанного.
– Папа работает каждый день. Встает, даже когда холодно, и идет на фабрику. Почему он это делает? – спросил ее Габриэль.
– Чтобы приносить нам еду.
– Правильно, и это доказательство его любви.
– А, конечно, потому что он хочет нам добра.
– Молодец!
– И ты отдаешь мне свой хлеб, даже когда сам хочешь есть.
– Потому что я тоже люблю тебя, сестричка.
Новарт сморщила носик, стараясь удержать в голове только что преподанный урок, и думала о том, что сказал брат.
– И любовь никогда не кончается?
– Вот именно, никогда не кончается.
– И когда мама улетит на небо, она все еще будет любить меня?
– Всегда.
– А я? Смогу ее любить?
– Да.
– Как можно любить того, кого нет?
Габриэль посмотрел ей в глаза.
– Ты несешь его вот здесь, в секретном уголке… Он только твой.
И брат слегка дотронулся кулаком до ее сердечка.
Два легких удара… как взмах крыльев бабочки.
– Я здесь уже был, – пробормотал Микаэль.
Роз и Евгений посмотрели на него удивленно.
– Да, был, я помню. Не знаю когда, потому что я здесь в первый раз… Но этот берег, эти скалы и эти цветы… – Он говорил, словно был в другом измерении. – Даже запахи, которые доносил ветер, пока мы спускались… – Микаэль прервался, боясь высвободить ту часть своей души, которая его всегда тревожила и пугала, и вновь очутиться в подвешенном состоянии между реальностью и вымыслом. Он сел на траву, выбивавшуюся меж красноватых камешков вплоть до самой кромки воды.
– Когда я узнал, что у меня есть близнец, – продолжал он, не сводя глаз с моря, с белого пятна, как ему казалось, – то смог объяснить себе видения, мучившие меня в юности. Я читал исследования о необычной, почти трансцендентной связи, существующей между близнецами, но… – он посмотрел на Роз и Евгения, – мой опыт отличался от всего прочитанного. У меня было такое чувство, что я жил жизнью и ощущениями другого мальчика, идентичного мне. Я знал то, что он думал, и, более того, чувствовал то же, что чувствовал он… вплоть до уверенности, что если умрет он, то умру и я… Словно жертва жестокого колдовства.
Евгений резко повернулся к ним спиной и пошел к скалам, уходившим в глубь берега.
«Должно быть, ему опять нужно?..» – подумала Роз. Она слышала, как он кашлял, пока шел. Но это не был его обычный скоблящий кашель, скорее он откашливался в попытке избавиться от комка в горле.
Небо над бухтой походило на картину эпохи Возрождения. На светлом фоне тут и там были разбросаны мазки небесной голубизны, золотистой охры, зелено-голубого ультрамарина… в необыкновенной хроматической смеси.
– Я бы хотела подарить цветы Габриэлю, – сказала Роз как будто о подарке ко дню рождения, словно он был еще жив. – Давайте соберем букет и бросим в море. Ты идешь?
Микаэль встал, отряхнул брюки, и она взяла его под руку, своего единственного брата.
Они бродили по лугу, не зная, какие цветы – самые красивые, самые яркие – выбрать.
– Вот эти. – Роз наклонилась, чтобы сорвать их, но Евгений остановил ее.
– Прошу вас, не срывайте их.
Она послушалась, не спросив почему.
Потом все вместе они подошли к берегу, оставалось еще несколько минут дневного света.
– Знаете, как они называются? – спросил Евгений, показывая на три утеса, которые чернели на глазах.
Микаэль и Роз покачали головой.
– Три брата. – Евгений с ударением произнес эти слова, словно хотел открыть какой-то секрет, но Роз начала жаловаться на холод, и он замолчал.
