– Твой диплом написан блестяще, – сказал он, искренне пожав мне руку. Он считал меня своим творением и, что бы там ни говорили в его адрес, оставался объективным человеком, умеющим признавать чужие заслуги.
Несколько дней спустя меня пригласили на собрание, в котором участвовали многие офицеры высокого ранга.
– Товарищи, перед вами гадкий утенок, который превратился в лебедя, наш Евгений Козлов, – начал свою речь Богданов, представляя меня удостоенным множества наград военным под именем, которое, как он прекрасно знал, не было моим.
По такому случаю я тщательно вымылся, аккуратно причесался и надел форму защитного цвета, которую мне одолжили. Слишком узкая фуражка сжала мне виски, вызвав мучительную головную боль.
На последовавшем приеме меня представили адмиралу Тучевскому.
Мы много говорили о великом Советском Союзе, о его славном будущем, ну и о моей амнезии тоже.
– Это отсутствие воспоминаний освобождает тебя от ненужных связей, – вмешался в какой-то момент Богданов, который стоял в сторонке, слушая нас.
– Отправим его в Магадан, КГБ наверняка нуждается в таких головах, как его, – предложил адмирал, улыбнувшись мне.
Я ответил ему тем же, наклонив голову, и этот жест они наверняка интерпретировали как согласие, потому что несколько месяцев спустя меня перевели в казарму столицы Колымского края.
На этот раз не как заключенного, а как свободного человека, с именем и паспортом.
В Магадане я приобщился к тонкому и скрытному искусству шпионажа.
Шпионаж: незаконная деятельность, направленная на получение информации политического, военного и экономического характера – вот определение понятия в любом смысле.
В местном органе КГБ, располагавшемся в бетонном здании напротив огромной статуи Ленина, я провел взаперти целый год, изучая различные виды боевых искусств, тренируясь в стрельбе и даже изучая актерское мастерство и искусство переодевания. Немного по примеру ниндзя, японских разведчиков эпохи Средневековья.
В реальности, как я узнал немного погодя, из меня собирались делать не шпиона, но эксперта по выявлению разного рода шпионов, которые внедрялись в Советский Союз, выдавая себя за туристов, деловых людей или верных последователей коммунизма. В наших досье на них можно было найти необыкновенные истории, которые превосходили самую невероятную выдумку.
К концу моей подготовки я стал прекрасным стрелком. Я мог попасть в любую мишень, даже в движении, будь то заяц или медведь, и прекрасно владел рукопашным боем голыми руками или с холодным оружием, кинжалами, мечами и саблями.
Это был настоящий спектакль, когда я был в действии, тем более, дорогой Томмазо, что я был практически слеп на левый глаз. Я все время скрывал его под черной повязкой, которую носил без особого желания, но мне пришлось смириться, потому что это был единственный способ спрятать ужасный шрам от ожога, который обезобразил мое лицо.
По прошествии года я вернулся в Петропавловск.
Если не считать рыболовства и деятельности на территории военной базы подводных лодок, Петропавловск был довольно скучным местом. Но у меня было много дел, потому что шпионы из западных стран так и лезли по морю или по воздуху, поскольку дорог, соединяющих полуостров с материком, нет. Мне сразу же дали квартиру и работу, обе весьма скромные, поскольку ничто не должно было привлекать внимания или вызывать подозрение в отношении нового жителя города, тем более возникшего из ниоткуда, – Евгения Козлова, тайного агента под прикрытием.
Я начал работать в порту – идеальное место для наблюдения за чужестранцами, которые причаливали там на своих яхтах и кораблях. Я развозил по городу и по округе ящики с рыбой, снабжал государственные столовые, больницы, аэропорт, ту же военную базу. Куда бы я ни попадал, вынюхивал, как ищейка, и пропускал как бы через решето всех, кто по той или иной причине попадал под подозрение. Я часто летал в Магадан к начальству, получал следующее задание и инструкции к нему. Я появлялся в аэропорту в одежде продавца рыбы, а садился в самолет одетый в элегантный костюм с шелковым галстуком, словно богатый бизнесмен.
Безжалостность – первое правило, которое я выучил. «Все для Родины и советского народа» – это слова из клятвы, которую я дал в день получения диплома. Во имя этого принципа я совершал преступления. Перечислю лишь некоторые из них:
• 1956 год: французская пара, Жан-Леон и Беатрис, прибыли в Советский Союз под видом польских зоологов по имени Ян и Мария с целью исследования жизни моржей в северных морях. На самом деле они должны были сделать фотографии в закрытой военной зоне. Их обуглившиеся тела были найдены в перевернутой машине недалеко от крутого поворота прибрежной дороги.
• 1958 год: американец Крис Метсикос прибыл в Москву под видом кипрского бизнесмена по имени Кристос Метсовопулос с целью заключения договора с предприятием «Технодрев» по поставке сосны и сибирской лиственницы. Вместо этого он попытался выкрасть на предприятии важные документы касательно формулы топлива, получаемого на базе древесной стружки. Когда его настоящая личность была раскрыта, он был убит в одном из заведений Магадана.
• 1961 год: английская семья Макаббей, отец, мать и их дети, четырех и семи лет, утонули во время экскурсии в Авачинской бухте. Макаббей, правый экстремист, готовил терракт в Петропавловске и собирался использовать членов своей семьи как прикрытие.
Я совершал каждое преступление с невозмутимостью робота. Я воспринимал это просто как работу, которую надо было выполнять. Несчастье, которое я ощущал при этом, казалось, облегчало мою боль, как бальзам, нанесенный на раны, которые я носил в себе.
Я превратился в чудовище и убежден, что так бы им и остался, если бы не встретил Аннушку на своем пути…
Евгений остановился, засомневавшись, как продолжить письмо, – история дошла до момента, который он боялся раскрывать. Он поднял глаза и увидел на столе тряпичную куклу с длинной соломенной косой, прислоненную к стене. Рядом стояла фотография. Он взял ее в руки и стал внимательно рассматривать. На снимке на фоне пурпурного заката стояли он, Микаэль и слегка улыбающаяся Роз между ними. Снимок был сделан в тот день, когда он отвез брата и сестру в «Ясную Авачу». Они только что вышли из закусочной, и Микаэль попросил прохожего сфотографировать их, протянув свой «Кодак инстаматик».
Прижав фотографию к груди, Евгений посмотрел в окно, из которого за деревянной терраской виднелась бухта.
Все было покрыто снегом, словно белым покрывалом, приглушая шум города, зажатого в ледяных тисках.
Когда Евгений снова взялся за ручку, он знал, как продолжать.
Его рука быстро скользила по бумаге, не слишком заботясь о почерке. Он должен был спешить и закончить письмо прежде, чем передумает.
