Я чувствую твою боль, жестокость этого мира и останавливаюсь.
– Дорогие мальчики, у вас трудный и опасный период жизни, – начал отец Элия.
Этот пожилой мужчина, высокий и сухопарый, с копной седых волос, похожих на нимб, был полон энтузиазма, что для его возраста было само по себе удивительно.
– Господь пока дает мне силы, – отвечал он тем, кого удивляла его жизненная энергия. Отец Элия утверждал, что может пройти путь от Берега Рабов, где причаливали пароходики с острова Святого Лазаря, до самого колледжа менее чем за двадцать минут, невероятное время даже для молодого человека.
«Чего там, в самом деле? Пойду к Академическому мосту, потом сверну направо, и я пришел», – говорил он, размахивая руками, испещренными синими венами.
Выходец из Персии, он уже более полувека жил в келье островного монастыря. Он считался отличным монахом-мхитаристом, опорой армянской коммуны, где его уважали и почитали чуть ли не за ангела, сошедшего с небес. Дав обет затворничества, монах никогда не покидал острова, разве что только ради колледжа, где он по собственной инициативе преподавал пресловутый предмет под названием «Сексуальное воспитание и поведение».
– Многочисленные искушения терзают вашу незрелую плоть. – Его голос громыхал в классе, как голос шекспировского трагика.
Вся его фигура, выделявшаяся против света на фоне окон, нагоняла благоговейный страх на студентов, и они слушали его в тишине и с вниманием.
– Керопе, сын мой, ты не должен испытывать стыд. – Он приблизился к густо покрасневшему студенту и погладил его жесткие волосы отеческим жестом. Это был его любимчик, наверное, потому что они оба были выходцами из Персии, или потому что монах еще видел в нем ту невинность, которую все остальные, переживавшие самый пик гормональной бури, уже потеряли.
– Сатана везде подстерегает вас, и не надейтесь скрыться от него. Он придет к вам вечером, ночью, в самые неожиданные моменты, и будет смущать вас. Вам будут сниться сны, которыми вы не посмеете ни с кем поделиться, и мерзкие желания будут снедать вас. Но Господь, – он вознес руки к небу, – подарит вам спасение, если вы обратитесь к нему.
Солнечный луч осветил ладонь его правой руки.
– Бакунин, – шепотом позвал Азнавур.
Микаэль повернулся к другу, который тыкал пальцем в свою ладонь, но глазами указывал на монаха.
– Посмотри на его руки. – Азнавур лишь шевелил губами.
Микаэль чуть не подскочил: глубокая затянувшаяся рана, которую можно было нанести только чем-то очень острым, отчетливо виднелась на ладони старика чуть выше линии жизни.
В колледже личность отца Элия была окружена ореолом тайны. Поговаривали, что у него есть стигматы и что они кровоточили, особенно в моменты сильного душевного потрясения, будто сигнальные лампочки, указывавшие на силу давления, которым дьявол смущает братьев коммуны.
– Сестры, что стирают ваше белье, сообщили мне, что кто-то из вас испачкал спермой простыни. Я знаю, кто именно, я вычислил его по номеру койки, вышитому на простыни, но я не предам гласности его имя, а лишь посочувствую его низкому поведению.
Мальчики украдкой поглядывали друг на друга: кто этот грешник?
– Есть вещи, которые вы еще не в состоянии понять. Пока еще нет. Великий дар любви, взаимное дополнение мужчины и женщины. Союз двух полов в браке отражает щедрость и плодотворность Создателя. Но в браке, повторяю, только в браке, к которому каждый из вас должен прийти незапятнанным душой и телом.
Послышались всхлипывания и сдержанные рыдания. Один из студентов уронил голову на руки и горько заплакал. Он был такой высокий и крупный, что еле помещался за партой.
Отец Элия, как молния, подлетел к нему:
– Ампо, сын мой, ты поддался дьяволу, но исповедайся и молись о прощении твоих грехов. Я уверен, что это больше не повторится, теперь ты будешь начеку, ты будешь бдителен и непреклонен, когда искушение подкрадется к тебе вновь. – Затем он тронул его за плечо, предлагая подняться.
– Я не виноват, – повторял парень, икая и всхлипывая, – я спал и ничего не помню, только утром проснулся весь мокрый.
Керопе, глубоко взволнованный страданиями друга, попытался оправдать его:
– Да, это правда, я сам видел, как он в туалете пытался застирать пятно.
– Две кока-колы, пожалуйста.
Официант обменялся улыбками с молодой парой, сидевшей в дальнем углу бара.
– Боишься, что тебя кто-то увидит? – спросила Франческа у Микаэля, сняв свой «монтгомери». Она была тоненькая, с едва заметной грудью.
Микаэль покачал головой:
– Мои товарищи еще на исповеди.
– А почему в церкви Босоногих?
Он пожал плечами. Ему как-то никогда не приходило в голову, почему святые отцы выбрали для покаяния студентов колледжа красивую церковь Санта Мария ди Назарет, или, по-другому, «босоногих» кармелитских монахов. Он поднял голову и в просвете витрины бара увидел на фасаде Мадонну с младенцем.
– Право, не знаю. Но она действительно очень красивая, – сказал он.
Часто случалось, что кто-то из мальчиков вдруг испытывал срочную надобность исповедаться, вероятно, потому, что в таких случаях монахи давали им разрешение на выход за пределы колледжа в одиночестве, правда, только до церкви. Для студентов это был единственный способ оказаться немного на свободе без постоянной слежки. Единственное условие – соблюдать время возвращения в колледж, назначенное директором.
– Одна и вторая. – Официант поставил на столик две бутылки с живительным напитком.
Франческа сосредоточилась на своей кока-коле.
– Ты уже пробовала ее? – спросил Микаэль.
– Да. Мама говорит, что она вредная.
– Мне нравится шрифт, которым написано название, буквы словно обнимаются.
– И правда. – Франческа внимательно рассмотрела этикетку.
– Какую тебе? – спросил Микаэль и повертел двумя соломинками.
– Какие красивые! Я беру синюю.
В баре никого не было. Уборщица подметала крошки под стойкой.
– Ты скучаешь по семье?
– Иногда. Ностальгия.
– У тебя пожилые родители?
– Моей матери пятьдесят один год, а отец…
– Что?
– Умер два года назад.
Франческа втянула первую порцию напитка через синюю соломинку. Глаза ее наполнились слезами.
– Ее надо пить потихоньку, а то будешь плакать, – пошутил Микаэль.
– Извини.
– Что с тобой? – спросил он нежно.
– Проблемы в семье. У папы появилась другая женщина, и не только.
– То есть?
– У него будет ребенок от нее. Через пару недель он уйдет из дома и… – Она не закончила фразу и заплакала.
