– Может, он спрятался под столом, – пошутил Волк. – Наверняка сейчас в капелле, в это время он молится.
Юноша кивнул с сожалением.
– Как вообще у тебя дела, Микаэль? – спросил Волк, пока они шли обратно.
– Простите?
– Жизнь в колледже тебе нравится?
Юноша задержался с ответом.
– Не очень, отче.
Волк вопросительно посмотрел на него:
– Это из-за случая в столовой? Ты почти потерял сознание!
– Я почувствовал неожиданный приступ рвоты.
Учитель замедлил шаг:
– Микаэль, ты ведь знаешь, что все мы здесь в вашем распоряжении. Я хочу сказать, что бы с тобой ни случилось, ты не должен бояться рассказать мне об этом. Как другу, как старшему брату.
Они спустились по лестнице, ведущей на первый этаж.
– Я предпочел бы услышать от тебя о твоих затруднениях, чем от других, – добавил Волк, понизив голос. – Ты так не думаешь?
Микаэля спас Тик-Так, который как раз поднимался по лестнице с неожиданной быстротой. Худое, почти юношеское тело и постоянная радостная улыбка на лице делали его похожим на постаревшего мальчика.
– Я как раз искал вас! – воскликнул Микаэль, показывая свои часы.
Монах остановился и наморщил лоб, будто силясь вспомнить что-то.
– Это «Омега», да? – спросил он спустя пару секунд.
– Да.
– Ход калибра Нуар? – сказал он, глянув на часы.
Микаэль не понял вопроса и уставился на него в замешательстве.
– Тебе повезло, это просто сокровище, правда, отец Кашишьян?
Волк снисходительно улыбнулся.
– Пойдем со мной. Мы их сразу же прооперируем, и без наркоза. – Монах взял Микаэля под руку и повел наверх в свою «операционную».
– Если побежим, то еще успеем.
Франческа посмотрела на свои стоптанные и потерявшие форму замшевые мокасины.
– Не могу, Микаэль.
– Да сможешь, давай, за мной!
Они летели почти с детским восторгом, обгоняя время: у них было не более получаса, потому что Микаэль должен был вернуться в колледж ровно в три.
А тем временем…
– Волк болен и отменил урок, – объяснил он.
– И вы решили исповедоваться всей группой?
Они засмеялись. Это было одно из тех мгновений, когда ни о чем не думалось, было просто хорошо и ничто не могло потревожить их, кроме влечения, еще не ярко выраженного, которое они испытывали друг к другу.
– Куда бы ты хотел пойти? – спросила его Франческа.
– Право, не знаю. Решай ты, ты же венецианка.
– Я бы хотела отвести тебя в Риальто
[37].
– Отлично.
– Тогда свернем здесь, – сказала девушка, увлекая его за собой в узкие переулки, о существовании которых могли знать только местные жители.
Наконец, запыхавшись, они выбежали на небольшую площадь с красивым зданием с арочными окнами.
– Мы у Наранцарии
[38]! – воскликнула Франческа.
Они посмотрели направо и восхитились открывшимся им великолепным видом.
– Риальто, – прошептали они одновременно.
Мост из белого камня, похожий на парусник, величественно перекинулся через Большой канал. Молодые люди замешкались на площади в нерешительности, куда еще пойти, почти утонув в людском потоке, текущем меж установленных вдоль канала лотков. На мосту были заметны сверкающие на солнце витрины. Ювелиры Риальто славились своими изделиями.
– Ты когда-нибудь видел, как работают ювелиры?
Микаэль покачал головой.
– А что, если нам пойти в Пескарию? – спросил он у подружки.
– Давай!
Под портиками вдоль канала расположились прилавки под разноцветными навесами. Плиты мостовой были мокрые, и от них воняло чем-то солоновато-горьким. Огромное количество голодных чаек кружило над всем этим богатством недр морских. Мужчины в резиновых сапогах громко зазывали покупателей, расхваливая свой товар. Лавраки и ораты, еще живые кильки и сардины, ракообразные и морепродукты лежали в деревянных ящиках, обложенные лимонными дольками и зелеными водорослями.
– Две лиры за килограмм! – кричал рыбак, поливая серебристые скумбрии.
Этот сильный проникающий запах напомнил Микаэлю афинские рынки. И он подумал об отце, который был не только большой любитель рыбы, но еще и уверял, что она весьма полезна для здоровья. «Все, что происходит из моря, пойдет тебе только на пользу, – говорил он, – ешь в изобилии, сын мой». В колледже никогда не подавали к столу рыбу, разве что вяленую треску, так что от одной мысли о свежей рыбе, приготовленной на гриле, у него потекли слюнки.
Какой-то шум отвлек его: отважная чайка спикировала на лоток напротив и, схватив несколько сардин, улетела прочь, как левантийский вор. Это было весело.
– Франка!
От этого жесткого с прононсом голоса у Франчески все похолодело внутри. Микаэль обернулся и увидел женщину с такими же золотистыми глазами, как у его подружки, стройную блондинку, у которой кое-где уже пробивалась седина.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, поставив на землю хозяйственную сумку. – Разве ты не должна была делать уроки?
Франческа застыла неподвижно, не произнося ни слова, как статуя.
– А кто этот молодой человек? – добавила женщина.
– Добрый день, меня зовут Микаэль, – сказал он, протягивая ей руку.
Женщина кивнула, не пожав руки, и окинула его взглядом с головы до ног: растрепанные волосы, широкий свитер с круглым вырезом, холщовые брюки. Наверняка Микаэль произвел бы лучшее впечатление, будь он в форме колледжа.
– Пойдем, – приказала она дочери, подтолкнув ее вперед.
– Мама, я…
Франческа начала оправдываться, когда звонкая пощечина заставила ее вздрогнуть и задохнуться от боли. Микаэль почувствовал острую боль в груди. Он подумал было объяснить ее матери, что вина тут только его, что это он уговорил девушку выйти из дома. Он хотел объясниться, признаться в своей любви к этому нежному созданию, источающему аромат апельсиновых цветов, занявшему самое укромное место в его сердце.
Но он ничего не сказал, и они ушли, провожаемые изумленными взглядами людей.
