– Da noveo tuto se beo
[39], – пошутил над ним рыбак.
Шутка развеселила других продавцов, и их смех вывел Микаэля из оцепенения.
– Франческа! – позвал он.
Но, увы, девушка уже скрылась в толпе.
13
«Смерть Сталина лишила Советский Союз его лидера, а трудящихся всего мира – твердого и надежного наставника. Сталин вошел в историю, оставив за собой внушительную громаду дел и свершений…
С уверенностью, что дело Сталина будет завершено, с глубоким прискорбием мы, социалисты, склоняем головы перед прахом преемника и продолжателя дела Ленина, выражая советскому правительству и советскому народу наше глубокое соболезнование.
Никто из народных правителей не оставлял после своей смерти такую пустоту, какую оставил товарищ Сталин. Со вчерашнего дня чего-то не хватает в мировом равновесии».
Пьетро Ненни, 6 марта 1953 года
Волк положил перед собой на письменный стол выпуск «Вперед!» и задумался над этой важной новостью. В особенности над последней фразой, написанной Ненни, секретарем социалистической партии, который подчеркивал временность мирового баланса. Это обеспокоило его более всего.
Какая судьба ждала Армению теперь, когда умер этот великий государственный деятель? Отец Кашишьян слышал о Сталине с самого своего приезда в Венецию. Он только что прибыл из Стамбула и устроился в монастырской келье на острове Святого Лазаря, где должен был жить во время обучения на высших семинаристских курсах. Отец Атанас, пожилой монах, поведал ему историю некоего Бепи по прозвищу Дель джассо, то есть ледяной, молодого грузина, который в далеком 1907 году бежал от преследований царского режима
[40]. Бепи, один из большевистских руководителей, бежал из России на торговом корабле, перевозившем зерно из Одессы в Анкону. Молодой революционер скитался по многим городам, пока наконец не попал в Венецию, где его приютили на острове армян, поскольку, опять же по мнению старого монаха, он говорил по-армянски и умел служить мессу по православному и латинскому обрядам. Но лучше всего у него получалось звонить в колокола со всеми тонкостями, которых требовали обе конфессии.
– А ты как думал, через нас все прошли! – воскликнул отец Атанас. – Венеция всегда была центром мироздания.
Волк с сомнением посмотрел на него, не понимая его речи. Он слышал о художниках, писателях, политиках, которые находили убежище в стенах армянского монастыря, как, например, легендарный лорд Байрон, но в этом случае не имел ни малейшего представления, на кого намекает аббат.
– Потом этот звонарь стал известен во всем мире под другим именем – Сталин, то есть стальной человек, самый устрашающий политический руководитель всех времен, – продолжал старик, окончательно ошеломив Волка.
– А почему он ушел с острова? – спросил он.
Отец Атанас засмеялся:
– Он был совершенно неуправляемый. Решил звонить в колокола только по православному обряду. И после первого же выговора игумена собрался и вернулся обратно в Россию.
После этого разговора довольно долго Волку нравилось видеть в Сталине простого звонаря с острова армян. Он всегда думал, что между государственным деятелем и его народом существует какая-то особенная связь, судьбоносная, и его дела были тому подтверждением. Благодаря ему исстрадавшийся армянский народ, казалось, обрел после десятилетий скитаний сильную и уважаемую страну, ставшую членом союза, преуспевающего в промышленности и науке, с крепкой экономикой, где никто не голодал, где всем гарантировали хлеб насущный, работу и образование. Как настоящий звонарь, что созывает верующих в церковь, Сталин позволил армянам диаспоры обрести их родину, предложив им надежное пристанище. Позволил вернуться на родину из тех стран, в которых им приходилось испытывать постоянные унижения и презрение людей, которые, не зная истории, принимали их за безграмотных кочевников или, того хуже, варваров с Кавказского нагорья.
Волк был в этом уверен. Товарищ Сталин был неоспоримым создателем той родины, которую они так долго и страстно желали, – Советской Социалистической Республики Армения.
Он снял очки и стал покусывать дужку, бросив взгляд на газету. На первой странице слева была помещена фотография Сталина. Он снова взял в руки газету и стал рассматривать портрет, приблизив его к глазам. К сожалению, прямо над густыми усами со слегка приподнятыми кончиками при печати остался след краски, который скрывал все лицо. Тогда он удовлетворился изучением военной формы, которую, несмотря на черно-белую фотографию, четко себе представлял: болотного цвета с позолоченными нашивками на погонах, красными петлицами на воротнике-стойке и неизменной блестящей звездой на груди слева.
Он подумал еще немного и наконец решил отнести газету в класс.
В то утро, 6 марта, не Сергей дал команду на подъем, а громкоговорители лагеря.
Габриэль поднялся под ворчливый звук военного марша, прерванного приказом всем заключенным собраться на центральном плацу, где будет сделано очень важное объявление. Заключенные, торопясь, выскакивали из бараков, толпились на плацу и терпеливо ждали. У некоторых под наспех наброшенной курткой виднелась пижама. Начальник лагеря вышел из своего барака с развевающимся над входом флагом и, поднявшись на трибуну, объявил с торжественным видом:
– Вчера вечером в 21.50 радио Москвы передало новость, которая потрясла весь мир. Умер Сталин, Иосиф Виссарионович Джугашвили, председатель Совета министров СССР и секретарь Центрального комитета КПСС.
Порывы ветра рассеивали слова начальника лагеря, делая малопонятной его речь. Некоторые заключенные, еще полусонные, подумали, что речь идет об очередных притеснениях, которым их подвергнут.
– Его жизнь была конкретным и незабываемым примером служения рабочему классу и идеям революции. Мы скорбим о потере великого вождя советского народа и всего человечества, стремящегося к свободе.
– Я правильно расслышал? Умер Сталин? – шептали некоторые заключенные, обмениваясь быстрыми взглядами.
Начальник лагеря всматривался в толпу заключенных, которые никак не реагировали на его объявление. Над лагерем нависла странная тишина, и он не понимал почему – то ли из-за лени этой стаи предателей, то ли по причине замешательства и волнения от такой новости.
– Повторяю, умер Сталин! – прокричал он почти с негодованием.
– Ура! – в воздух полетела одинокая кепка, довольно высоко, даже в последних рядах заключенных ее было видно.
– Теперь или никогда, – сказал другой заключенный и тоже подбросил свою кепку.
