– Как на обложках своих книг?
Жена подняла глаза и уставилась на него с лукавой улыбкой.
– Даже больше, – провоцировала она его, – он очень sexy с такими длинными седыми волосами, – добавила она, моргнув своими прекрасными медовыми глазами.
Акоп поправил узел галстука, и Роз внимательно его осмотрела: в костюме из гризайля, в белой рубашке с запонками и узких парадных туфлях ее муж походил на английского лорда. «Идеально, даже чересчур, – подумала она. – В настоящей элегантности всегда есть что-то небрежное».
Она встала и приблизилась к Акопу, обойдя стеклянный стол.
Он поставил свою чашечку кофе.
– Какая ты красивая… – прошептал он с искренним восхищением и любовью.
Роз остановилась и оперлась коленями в его вращающееся кресло. Акоп протянул руку, обхватил ее бедра и прижал к себе, ласково погладив их ладонью. Жест почти незаметный, но она вздрогнула от удовольствия.
– Как думаешь, они сразу подпишут бумаги, если увидят, как мы занимаемся любовью на столе? – пошутила она.
– Мы можем вернуться в офис и закрыться на ключ, они все равно раньше чем через полчаса не приедут.
– Только полчаса? – пошутила она, приподняв брови. Потом отодвинулась от мужа и села рядом. – В пятницу вечером… хочу сделать все стильно, – сказала она, сжав его руку, лежавшую на столе.
– Yes, maàm, – обнадежил он ее, – Лью-хо обзвонила каждого из «Золотой телефонной книги». Некоторые уже ответили согласием.
– Лучше, если я все-таки проверю сама, вместе с Лью.
Хоть она и не сомневалась в эффективности кантонской секретарши, Роз хотела лично проследить за приготовлениями к приему – она придавала ему слишком большое значение.
– Отчего вся эта суматоха из-за какого-то колледжа по ту сторону океана?
Роз встала и подошла к окну. Она боялась высоты, но все равно время от времени смотрела вниз с двадцать третьего этажа, на котором располагались офисные помещения их фирмы. Ее психоаналитик объяснил, что она делает это, чтобы напоминать себе, каких высот достигла. Ерунда: на самом деле ей всегда нравилось бросать себе вызов, преодолевать свои страхи и слабости.
– Все-таки это место стоит каждого доллара, который мы за него платим! – воскликнула она перед захватывающим дух видом.
– Ты не ответила на мой вопрос.
Она повернулась, отбросив волосы, стянутые в хвост, и Акоп заметил искорку, блеснувшую в ее взгляде: когда он видел ее такой, то знал, что она не отступит.
– Потому что Делалян меня убедил. Такой ответ тебя удовлетворит?
Он улыбнулся: это было предложение выложить карты на стол.
За десять лет супружеской жизни Роз поняла, что искренность в отношениях была главным и необходимым условием, поэтому сдалась.
– Ну хорошо, – сказала она, – ты помнишь Маклиана?
– Эдварда Маклиана? Журналиста?
Телефон в зале заседаний зазвонил.
– Я отвечу, – сказала она и подняла трубку. – Спасибо, Лью, передай мне его… Алло? – Она слушала некоторое время, потом губами, не произнося ни звука, дала понять мужу: «Гонконг». Тот посмотрел на часы и скривился: казалось, китайцы никогда не прерывались на отдых.
– Послушайте, Чан, я готова посмотреть товар. Когда, вы говорите, он прибудет? О’кей, вот что мы сделаем: я проверю все образцы до одного. Если цвет, как вы утверждаете, приближается к фиолетовому, мы поговорим об этом. В противном случае отправлю вам все обратно. Я специально ездила туда лично, чтобы проверить возможность получения этого оттенка. Я не люблю сюрпризов, понятно?
Акоп услышал, как на другом конце провода голос просил о чем-то. Роз озорно подмигнула ему.
– Сделаем в полцены. Если вы мне снизите цену вдвое, я возьму все прямо сейчас, – отрезала она. – О’кей, об остальном переговорите с Лью. Спасибо, до скорого! – завершила она разговор и повесила трубку.
– А если не подойдет? Если все хуже некуда? – подначил ее Акоп.
– Кто согласен получать за свою работу полцены, согласится и на четверть. В крайнем случае не будем этикетировать, продадим на рынках, посмотрим, словом, – ответила она решительно, слегка зардевшись.
Муж покачал головой.
– Делай, как знаешь. Что ты говорила мне о Маклиане?
Роз посмотрела на него задумчиво.
– Маклиан? Ах, да. В последнем интервью «People’s» он задал мне вопрос off the record
[70]. «Это очень деликатный вопрос, миссис, – сказал он. – Правда, что у вас было несчастное детство, что ваша семья была разбита? Что ваш отец был сослан в Сибирь?» – Роз прервалась, будто ей не хватало духа продолжать.
– И что? – спросил Акоп. – Поэтому ты хочешь помочь Делаляну?
– И поэтому тоже, но не только. Я уверена, что сегодня недостаточно быть богатыми. Напротив, думаю, что деньги должны служить для того, чтобы можно было стать… не знаю, художником, философом, писателем, меценатом… Словом, человеком, которого уважают за то, что он есть, а не за то, сколько у него есть.
Акоп слушал ее несколько растерянно.
– Я хочу сказать, что быть богатым, только богатым, – это не… комильфо, – обобщила она. – Даже напротив, – решила она уточнить, – это вульгарно.
– Да ты что! – воскликнул Акоп ехидно.
Роз повернулась к нему спиной, и он перестал смеяться.
– Знаешь, в тот день я хотела ответить Маклиану: «Да, дорогой Эдвард. И я борюсь в первых рядах, чтобы этого больше не повторилось, чтобы не было больше разрушенных семей на моей родине. И с этой целью я создала фонд «Rose Foundation», чтобы конкретно помогать тем людям в моей Армении, кто нуждается в помощи и кто борется за ее независимость от России. Видите, какая благородная цель. А теперь напишите это».
– Любимая, ты вне себя.
Она резко повернулась и продолжала, подняв указательный палец:
– Людям все равно, есть ли у тебя крупный счет в банке. Чтобы тобой восхищались, они должны знать, что ты делаешь с этими деньгами, куда ты их инвестируешь, с какой целью. А потом уж любой Маклиан сможет писать длинные душещипательные статейки, которые сделают благородным какой бы то ни было наш поступок. И если кто-нибудь вдруг усомнится в легитимности наших доходов, потому что мы эксплуатируем страны третьего мира и все такое прочее, мы будем уже неприкосновенны.
– А колледж-то тут при чем?
– Это только начало. Я хочу связать свое имя со значимым и благородным делом. И не забывай, что это было одно из самых престижных армянских учебных заведений, в котором учились выдающиеся люди, ставшие известными потом во всем мире.
