– Он мысленно общался с воображаемым другом, который был на него очень похож, и каким-то образом «жил» его жизнью, трагической и мучительной, как казалось.
– Это он тебе рассказал?
Роз покачала головой:
– Нет, Эмиль. – Она опустила глаза и пригубила чаю. – Он избегает говорить об этом. Кажется, что он стер эти воспоминания из памяти, вероятно, они были очень тяжелыми.
– Тяжелыми?
– Да, потому что у Микаэля из-за этих ужасных видений даже были эпилептические припадки или что-то в этом роде.
– А ты, Роз? – неожиданно психоаналитик коснулся весьма болезненного вопроса.
Роз вжалась в кресло, как улитка в свою раковину, вспомнив телефонный звонок Эмиля в тот вечер, его явно растерянный и извиняющийся за поведение друга голос.
Она сразу спросила его, почему тот убежал, даже не попрощавшись с ней, не поблагодарив.
– Такое разочарование после всего, что я для него сделала! – пожаловалась она.
– Мне очень жаль, Роз, но позволь мне кое-что объяснить, – попросил ее Эмиль необычно угрюмым голосом.
– Вообще-то это он должен был бы мне позвонить, а не ты.
– Выслушай меня, – перебил он ее. – Я уверен, что ты поймешь, как только я тебе все расскажу.
– Хорошо, но только потому, что я тебя очень уважаю.
– Роз, случилось что-то, что можно считать невероятным. Микаэль потрясен. Он закрылся в своей комнате и со вчерашнего вечера не выходит. Я очень беспокоюсь о нем, о его здоровье.
Роз промолчала, полагая, что Эмиль пытается просто смягчить ее сердце и оправдать поведение друга.
– Только не говори, что у него открылась церебральная лихорадка и он теряет разум, – сказала она с сарказмом.
– Ну, кажется, он близок к тому. Говорит, что… О боже, он говорит, что видел у тебя старую фотографию с тобой и твоим братом, как он думает. И он утверждает, что твой брат как две капли воды похож на него… двойник… близнец.
Роз пошатнулась и опустилась рядом с туалетным столиком на табурет, накрыв его своим широким пеньюаром.
– Видишь ли… Микаэль был усыновлен. Его мать открыла ему эту тайну перед смертью.
С другой стороны провода доносилось только затрудненное дыхание.
– Роз? – позвал Азнавур, но безрезультатно.
– Я здесь, – наконец произнесла она, стараясь сдержать дрожь в голосе.
– Ты думаешь, он сходит с ума?
– Нет! Нет! – воскликнула Роз. – Сатен родила двух мальчиков-близнецов, я в этом уверена, – сказала она, придя в себя.
После этого заявления они оба не проронили ни слова, обдумывая новую ситуацию, которая раскрывалась перед ними со всей очевидностью.
– Пожалуйста, передай ему, что я жду его здесь, у меня, – с мольбой в голосе попросила Роз. – Прошу тебя, – добавила она, глядя на тюлевое платье, висящее в открытом шкафу.
Оставшиеся увядшие бутоны роз выделялись на белом фоне, как капли свернувшейся крови.
Она приняла его в той же гостиной, где он встретился с Торосом. Как только он вошел, она поднялась с дивана и протянула ему руку в легком замешательстве:
– Привет, Микаэль.
Он потерял свой безукоризненный вид, который впечатлил всех накануне: воротничок рубашки не был уже таким белым, брюки были мятые и без стрелок, красивое лицо было напряжено и приняло сероватый оттенок. Он приветствовал ее легким рукопожатием и сел рядом в кресло. Мягкий свет от торшера освещал часть седых прядей с оттенком желтизны, спадавших ему на лоб до самой переносицы, подчеркивая горбатый точеный нос. Мелкие морщинки безжалостно обрамляли уголки рта.
– Как ты? – спросила она.
– Хорошо. Извини, ты-то как? – спохватился Микаэль, будто очнулся в тот момент от глубокого сна.
Они обменялись быстрыми взглядами. Каждый хотел обнаружить в другом знак, отметину, не замеченную ранее, хоть наколку на коже, как бы невероятно это не показалось, хоть что-нибудь, что могло бы подтвердить их кровное родство.
Роз была очень бледна, будто кровь отлила у нее от лица.
– У тебя есть с собой какая-нибудь твоя фотография в юности? – спросила она с завидным самообладанием.
– Да.
Микаэль поискал в кармане и вынул фотографию со студенческой книжки колледжа, которую носил всегда при себе, вроде амулета. Роз взяла ее и повернулась к свету, чтобы внимательнее рассмотреть. Мгновение спустя Микаэль увидел, как ее плечи дрогнули, сначала едва заметно, затем сильнее, от глубоких несдерживаемых рыданий.
– Это Габриэль, это мой брат, – бормотала она, – мой ангел.
Она прижимала фотографию к груди, как вновь обретенное сокровище, с которым теперь уже никогда не рассталась бы. Микаэль, тронутый, поднялся с кресла, чтобы сесть рядом с ней, а она старалась сохранять самообладание. Вытерла глаза, выпрямилась, пригладила растрепанные волосы.
– Вы – одно лицо, – прошептала она, сдерживая слезы. – Теперь я никогда не смогу смотреть на тебя, не думая о нем.
Она подняла голову и посмотрела на него, а Микаэль ей мягко улыбнулся, смущенный и взволнованный.
– Даже не знаю, с чего начать, не знаю, что рассказывать тебе… На это потребуется вся жизнь, – начала Роз.
– Я завтра улетаю.
Его замечание ободрило ее.
– Прежде всего, я хочу, чтобы ты знал, что Габриэль значил для меня.
Она прервалась в поисках нужных слов, чтобы выразить чувства, которые испытывала к брату, но не нашла их, может быть, из-за сильного волнения.
– Могу себе представить, – сказал тогда Микаэль.
Тут Роз вскочила, выдвинула ящичек секретера, стоявшего сбоку от дивана. Вынула оттуда какой-то предмет, завернутый в кусок светлого бархата. Аккуратно развернула его, как если бы это была дорогая реликвия, и достала книгу без обложки, тонкую и потрепанную, с загнутыми уголками страниц.
– Вот причина всего, – сказала она, снова сев на диван. – Я знаю, что это теперь кажется безумным, но папа и Габриэль были арестованы и сосланы в Сибирь из-за глупого рассказа. Хотя он не такой уж и глупый. – Она прижала книгу к сердцу и процитировала наизусть: – «…Он упал лицом на кровать, выговаривая себе, что должен был отдать монетку ребенку. Какой-нибудь ребенок мог бы много всего купить на один пенни».
– Сароян! – воскликнул Микаэль.
– Габриэль всегда читал мне его на ночь, – продолжала она, кивнув. – Мы спали вместе и вместе просыпались… Когда ночью мне было страшно, он обнимал меня, отдавал мне свой кусок хлеба, если я была голодна… мягко выговаривал и ласкал.
Потом она снова посмотрела Микаэлю в глаза, будто собиралась поведать ему вселенскую тайну.
– «Ты моя Новарт, моя розочка», – говорил он мне, и когда за ним пришли той ночью, я…
