Глава 6
Разве я не женщина?
Кентон сидел молча, не в силах найти слов для ответа. Воистину она была молода и прекрасна – а Урук и Вавилон уже поглотили пески времени!
– Скажи мне, Владыка. – Ее голос привел его в чувство. – Скажи мне, возвышается ли храм в Уруке надо всеми племенами? И гордо ли царит Вавилон над всеми землями?
Он не ответил. Осознание того, что он попал в какую-то чуждую реальность, боролось со здравым смыслом. И Шарейн, подняв глаза, видела его растущее сомнение. Она встала, дрожа от гнева, как покинувший ножны клинок.
– Принес ли ты мне послание? – выкрикнула она. – Говори, и быстро!
Была ли она женщиной из царства сна или женщиной из царства древнего чародейства, лишь один ответ имелся у него для нее – правда.
И Кентон поведал ей правду, начав с появления камня из Вавилона в его доме, не вдаваясь в детали, чтобы ей было понятно. Она слушала, впиваясь в него взглядом, жадно ловя его слова, со смесью удивления и недоверия, которые после сменились ужасом и отчаянием.
– Даже то место, где стоял древний Урук, потеряно, – закончил он. – Дом Семи Святилищ теперь лишь холм в пустыне. А Вавилон, могучий Вавилон, сравняли с землей тысячелетия!
Она вскочила на ноги и набросилась на него, сверкая глазами.
– Лжец! – выкрикнула она. – Лжец! Теперь я узнала тебя, ты тень Нергала!
В ее руке сверкнул кинжал. Он перехватил ее запястье и, борясь с нею, опрокинул на диван. Она обмякла в его руках.
– Урук – лишь пыль! – всхлипнула она. – Дом Иштар – лишь пыль! Вавилон – пустыня! А Саргон Аккадский умер шесть тысяч лет назад, говоришь ты, шесть тысяч лет назад! – Она вздрогнула, вырываясь из его рук. – Но если это так, то что же я такое? – прошептала она побелевшими губами. – Что я такое? Шесть тысяч лет и более прошли с тех пор, как я была рождена, но я все еще жива! Тогда что я такое?
Шарейн овладела паника. Ее глаза потухли, она опустилась на подушки. Он склонился к ней, и она обвила его руками.
– Я жива? – вскричала она. – Я человек? Я женщина?
Ее мягкие губы приникли к его губам, ее ароматные волосы окутали его. Она держалась за него, прижимаясь к нему в отчаянии. Он чувствовал сквозь биение своего сердца ритм ее пульса. И между поцелуями она шептала:
– Разве я не женщина? И разве я не жива? Скажи мне – разве я не жива?
Страсть наполнила его, он целовал ее в ответ, но понимание, что не любовь и не влечение толкнули ее к нему в объятия, приглушило пламя. За ее ласками стоял страх. Она была напугана бездной в шесть тысяч лет, разверзшейся между его жизнью и той, которую она знала. Прижимаясь к нему, она обретала уверенность, прибегая к последнему козырю женщины – первородному притязанию на саму суть женственности, непреложность этой сути и сокрытый в ней неодолимый соблазн. Она делала это не для того, чтобы убедить его, будто ее поцелуй способен обжечь его губы, а чтобы убедить себя.
Но для него это не имело значения. Она была в его объятиях. И он отвечал поцелуями на поцелуи.
Шарейн отстранилась, поднявшись.
– Я женщина, верно? – торжествуя, выкрикнула она. – Я женщина, и я жива?
– Женщина! – быстро ответил он, потянувшись к ней всем телом.
– Жива! Боже, да!
Она прикрыла глаза, облегченно выдохнув.
– И это правда, – всхлипнула Шарейн. – И это единственная правда, которую ты сказал. Нет, молчи! – предостерегла она его. – Если я женщина и жива, значит, все прочее, что ты сказал, – ложь, поскольку я не могу быть прахом Вавилона и не могло пройти шесть тысяч лет с тех пор, как я впервые увидела корабль. Ты лживый пес! – воскликнула она и ударила Кентона по губам украшенной кольцами ладонью.
Кольца глубоко рассекли кожу. Когда он упал, оглушенный как ударом, так и внезапным поворотом судьбы, она открыла внутреннюю дверь.
– Луарда! Атнал! Все! – гневно призвала она. – Быстрее! Свяжите этого пса! Свяжите, но не убивайте!
Из каюты вышли семь дев-воительниц, обнаженных по пояс, сжимавших легкие копья в руках. Шарейн вырвала меч Набу из его руки.
Затем на него набросились юные свежие тела, сокрушая его. Синяя накидка оказалась у него на голове, обернутая вокруг шеи. Кентон стряхнул с себя оцепенение, взорвавшись яростью. Он вырвался, сбросив плащ, и метнулся к Шарейн. Но воительницы оказались проворнее, закрыв ее своими телами. Они выставили вперед копья, отгоняя его, как матадоры отгоняют быка, все дальше и дальше назад, разрывая одежду и оставляя кровоточащие раны. Сквозь эту пытку он слышал ее смех.
– Лжец! – издевалась она. – Лжец, трус и глупец! Орудие Нергала, присланное ко мне, чтобы пошатнуть мою отвагу! Убирайся к Нергалу со своими сказками!
Воительницы отшвырнули копья и слаженно набросились на него. Они прижимались к нему, обвивая его руками и ногами, пытаясь свалить на землю. Ругаясь, Кентон отбивался кулаками, пиная их, не заботясь более о том, что это женщины. Охваченный яростью берсерка, он вскочил, но зацепился за перемычку на полу розовой каюты. Кентон рухнул на землю, увлекая за собой воительниц, вцепившихся в него стаей диких кошек. Они упали на дверь, та распахнулась, и они покатились по палубе слоновой кости.
Позади раздался окрик, предостережение Шарейн – какой-то приказ, ибо хватка рук и ног девушек разжалась, выпуская его.
Рыча от ярости, Кентон встал. Он видел, что очутился почти на границе белой и черной палуб. Он понял, почему Шарейн отозвала своих фурий, – они оказались слишком близко от опасностей этого места. Вновь ее смех обжег его, будто кнутом. Она стояла на балконе среди цветущих деревьев, а вокруг кружились голуби. В ее руке был меч Набу, она насмешливо воздела его над головой.
– Хо, лживый посланник! – издеваясь, воскликнула Шарейн. – Хо, пес, побитый женщинами! Приди, забери свой меч!
– Я приду, чтоб тебя черти взяли! – прокричал он, прыгнув вперед.
Корабль накренился. Потеряв равновесие, Кентон упал, покатившись к месту, где встречались черная и белая палубы. И пересек его – невредимый!
Неосознанно он отметил этот факт как нечто, обладающее чрезвычайной важностью. Какой бы силой ни обладал барьер, на Кентона она не действовала. Он вскочил и приготовился прыгнуть обратно на белую палубу.
– Остановите его! – послышался голос Кланета.
Не успел он оттолкнуться, как длинные цепкие пальцы вцепились в его плечо, разворачивая. Он оказался лицом к лицу с человеком, бившим в змеиный барабан. Рука барабанщика подняла Кентона и отбросила прочь, будто щенка. И, тяжело дыша, как злой щенок, Кентон вскочил на ноги. Вокруг него смыкалось кольцо людей в черных робах, протягивающих к нему руки. За их спинами стоял воин в кольчуге, с рыжей бородой и тусклыми агатовыми глазами, а рядом с ним – черный жрец.
Но Кентону было наплевать на них. Он метнулся вперед. Люди в черных робах накинулись на него, прижав к палубе.
