За деревьями пролегала широкая разъезженная дорога.
– Дорога в город, – сказал Сигурд. – Пустая дорога, по которой можно идти свободно.
Они спустились с крутого холма и пошли по дороге, теперь ступая плечом к плечу. Вскоре деревья уступили место обработанным полям, где колыхались на ветру местные растения: с листьями, похожими на листья кукурузы, но шафранно-желтыми, а не зелеными, и с гроздьями белых зерен вместо початков; ряды кустов, на ветвях которых поблескивали изумрудно-зеленые ягоды; свитые втрое лозы, на которых росли тыквы в форме звезд.
Они видели двухэтажные дома с пристройками в форме кубов, как на детских рисунках. Но удивляли эти строения не так формой, как отделкой фасадов, – в глаза бросались яркие краски и неожиданные узоры: вертикальные голубые полосы в ярд шириной проступали на желтом фоне; за темно-синими вкраплениями проглядывали алые зигзаги, напоминавшие стилизованные молнии; встречались и дома в клетку – зеленую и малиновую.
Дорога сузилась, превратившись в улицу, по сторонам которой возвышались дома. Построек стало больше. Мимо Кентона и его товарищей проходили мужчины и женщины с кожей черной и коричневой, одетые похожим образом – в белые рубахи до колен, без рукавов. На правом запястье каждого виднелся бронзовый браслет, с которого свисала цепь с полудюжиной звеньев. Они несли кувшины, корзины с фруктами, тыквами, красновато-коричневым хлебом, лепешками диаметром в фут. Проходя мимо, местные жители с интересом разглядывали четверку.
– Рабы, – сказал Сигурд.
Теперь ярко окрашенные дома стояли плотно, примыкая друг к другу. На балконах этих зданий росли деревья и цветы, как на выступе розовой каюты корабля. На некоторых балконах виднелись женщины – перевешиваясь через поручни, они окликали прохожих.
С этой улицы они свернули на другую, кишащую людьми. И Кентон замер, пораженный.
Улица упиралась в громаду храма. Вдоль его стен тянулись магазины, в дверях лавок расхваливали свой товар торговцы. У дверей висели флаги, на которых шелковой клинописью были вышиты названия изделий.
Мимо магазинов ходили ассирийцы, люди из Ниневии и Вавилона с кудрявыми головами и завитыми колечками бородами; горбоносые финикийцы с безжалостными взглядами; разодетые в муслиновые набедренные повязки египтяне с колючими глазами; эфиопы с огромными золотыми дисками в ушах; улыбающиеся желтокожие люди с раскосыми глазами. Шагали здесь и солдаты в кольчугах, лучники с колчанами за спиной и луками в руках, жрецы в одеяниях черных, алых и синих. Перед Кентоном на мгновение остановился мускулистый воин с красноватой кожей, несший на плече топор с двумя лезвиями – оружие древнего Крита. Рядом с ним, обнимая критянина за плечо, шла белокожая женщина в сандалиях и удивительно современно выглядящей плиссированной юбке. Ее талию перехватывал пояс из змеиной кожи. Высокая белая грудь виднелась в вырезе ее блузки – по крою та тоже скорее принадлежала двадцатому веку. Этот человек был минойцем, возможно, из тех, что смотрели, как юноши и девушки, которых Афины присылали в жертву Минотавру, проходят в двери лабиринта, где их поджидает чудовищный человекобык.
А вот и римлянин в кирасе, держащийся за рукоять меча, который, возможно, выручал его в первом походе Цезаря. За ним следовал огромный галл с заплетенными в косы волосами и глазами такими же льдисто-голубыми, как у Сигурда.
Взад-вперед по центру улицы проезжали мужчины и женщины в паланкинах, которые несли на своих плечах рабы. Кентон проводил взглядом гречанку, длинноногую и гибкую, с волосами желтыми, как спелая пшеница, и карфагенянку с обжигающим взором, достойную быть невестой Ваала. Девушка улыбнулась ему, выглянув из паланкина.
– Я голоден и хочу пить, – прорычал Сигурд. – Почему мы стоим здесь? Идемте же.
И Кентон понял, что эта смесь прошедших веков не кажется странной его товарищам, которые сами происходили из прошлого. Он кивнул.
Смешавшись с толпой, они добрались до харчевни.
– Лучше, если мы будем входить по двое, – сказал Гиги. – Кланет ищет четверых, а мы – четверо чужеземцев. Волк и Сигурд, идите первыми. Мы с Зубраном войдем за вами, но не обращайте на нас внимания, когда мы появимся.
Трактирщик поставил перед ними миски с едой и кубки с красным вином. Он был словоохотлив и тут же поинтересовался, как давно они прибыли в порт и было ли их путешествие удачным.
– Хорошо, что вы не в море, – болтал он. – Надвигается буря, и большая. Молюсь Владыке Вод, чтобы она не началась до конца службы Бела. Скоро я закрою харчевню, чтобы пойти посмотреть на новую жрицу, о которой столько говорят.
Кентон сидел, пригнувшись и спрятав лицо под шлемом, но при этих словах он выпрямился и вперил взгляд в лицо трактирщика. Тот побледнел, запнулся и уставился на Кентона в ответ.
Неужели его узнали? Рука Кентона под столом сжала рукоять меча.
– Простите! – выдохнул трактирщик. – Я не знал, что… – Затем он присмотрелся, выпрямился и рассмеялся. – Во имя Бела! Я подумал, что вы… О боги!
Трактирщик поспешил прочь. Кентон смотрел ему вслед. Возможно, он притворился, что ему пора идти? Узнал ли он в Кентоне человека, которого разыскивает Кланет? Не может быть – его испуг был слишком реальным, его облечение – явно искренним. За кого же он принял Кентона, почему это вызвало такой страх?
Они быстро закончили трапезу, расплатились золотом с галеры и вышли на улицу. Почти сразу же за ними последовали Гиги и перс.
Они шагали по улице по двое, не спеша, будто люди, только сошедшие на берег после долгого путешествия. Но пока они шли, Кентон с возрастающим удивлением и тревогой замечал направленные на него взгляды. Люди останавливались, изумленно всматривались, а затем быстро уходили прочь, пряча глаза. Остальные тоже это заметили.
– Закройте лица, – сказал Гиги с беспокойством. – Не нравится мне, как они на нас пялятся.
Кентон кратко поведал ему о трактирщике.
– Это плохо, – покачал головой Гиги. – Но на кого ты можешь быть похож, столь внушающего страх всем, кто на тебя смотрит? Что ж, лучше всего прятать лицо.
Так Кентон и сделал, наклоняя голову как можно ниже при ходьбе. Но даже невзирая на такие меры предосторожности, люди на него озирались.
По улице они добрались до большого парка. Люди прогуливались по дерну, сидели на каменных скамьях и гигантских корнях деревьев, чьи стволы были толщиной со ствол секвойи, а кроны терялись в густом тумане. Вскоре Сигурд свернул с дороги.
– Волк, – сказал он, – Гиги прав. Они слишком на тебя таращатся. Мнится мне, что для всех нас будет лучше, если ты дальше не пойдешь. Сядь на скамью. Свесь голову, будто пьян или спишь. Народу здесь немного и будет меньше, когда все пойдут во двор храма. Туман скроет тебя от глаз тех, кто ходит по улице. Мы втроем отправимся к храму и осмотримся на лестнице. Затем вернемся и все обдумаем.
Кентон знал, что викинг прав. Его собственное беспокойство все нарастало. И все же было сложно бросить всех, не посмотреть на место, где удерживали Шарейн, предоставить поиск пути к ней остальным.
