Лучник обернулся, сказал что-то людям рядом с ним и вышел из строя. Шеренга снова сомкнулась.
– Народах, – начала женщина, – скажи нам, кто-нибудь из жриц когда-нибудь был… с Белом?
Лучник поколебался.
– Я не знаю, – неуверенно ответил он. – Слухи ходят разные. Но слухи ли это? Когда я впервые пришел сюда, в доме Бела жила жрица. Она была подобна полумесяцу в нашем старом мире. Многие мужчины жаждали ее.
– Хо, лучник, – прорычал перс, – но была ли она с богом?
– Я не знаю, – сказал Народах. – Так говорят – говорят, она зачахла в его пламени. Жена колесничего жреца Ниниба сказала мне, что, когда ее тело уносили, ее лицо было старым. Мол, она была деревцем, которое зачахло, не начав плодоносить.
– Если бы я была жрицей, и такой красивой, я бы не ждала бога! – Женщина смотрела на Зубрана. – Я бы ждала мужчину. Да, у меня было бы много мужчин!
– Жила там и другая, – сказал лучник. – Она говорила, что бог приходил к ней. Но она была безумна – и, безумную, жрецы Нергала забрали ее.
– Дайте мне мужчин, говорю я! – прошептала женщина.
Народах-лучник сказал задумчиво:
– А еще одна выбросилась из окна Обители. Другая исчезла. Третья…
– Выходит, те жрицы, которые ждут Бела, не слишком… удачливы.
– Дайте мне мужчин! – убежденно произнесла женщина.
Раздался раскат грома. В темнеющем небе собирались тучи.
– Большая буря идет, – пробормотал фригиец.
Танцовщица Нарада провела пальцами по струнам арфы и пропела горько и дерзко:
В душу не внесет разлад
Тело Налы для услад.
Ее песня оборвалась. Со стороны алтаря послышались молитвенные напевы и топот ног. Лучники и копейщики подняли в салюте свои луки и копья. За ними опустилась на колени толпа. Перс отошел поближе к стене. Теперь в круглом оконце, которое было камнем, виднелась лишь его голова.
– Зубран! – осторожно позвал Кентон.
Перс озадаченно повернулся к стене, прикрыв лицо плащом.
– Волк! – прошептал он. – Ты в безопасности? Где ты?
– За стеной, – прошептал Кентон. – Говори тише.
– Ты ранен? Ты в плену? – прошептал перс.
– Я в безопасности, – ответил Кентон. – Но что с Гиги и Сигурдом?
– Ищут тебя, – ответил перс. – Наши сердца обливались кровью…
– Слушай, – сказал Кентон, – рядом с лестницей у гарнизона есть деревья…
– Мы знаем, – ответил Зубран. – Оттуда мы и проберемся в храм. Но ты…
– Я буду в Обители Бела, – ответил Кентон. – Направляйтесь туда, едва начнется буря. Если не найдете меня, заберите Шарейн на корабль. Я приду позже.
– Мы не уйдем без тебя, – прошептал Зубран.
– Я слышу голос, исходящий из камня, – произнес ассириец, стоявший на коленях. Зубран пропал из виду.
Песнопения становились громче, топот ног приближался. Затем, выйдя из какого-то тайного прохода в храм, во дворе появился отряд лучников и отряд копейщиков. За ними шли бритоголовые жрецы в желтых одеяниях, размахивая дымящими кадилами и нараспев выводя молитвы. Солдаты окружили алтарь. Жрецы умолкли и простерлись ниц. Во двор ступила мужская фигура, высокая, ростом с Кентона. Его скрывала одежда из золотых тканей, и такую же ткань он держал левой рукой у лица, пряча его.
– Жрец Бела! – прошептала коленопреклоненная женщина.
По рядам храмовых служанок прошло движение. Нарада привстала. Никогда еще Кентон не видел такого томления, такой горькой страсти, как в ее глазах цвета полуночи, когда жрец Бела прошел мимо, не обратив на нее внимания. Ее пальцы вцепились в паутину одеяний, которые колыхались на груди от вздохов, сотрясавших ее.
Жрец Бела подошел к золотому алтарю. Он убрал руку, которая удерживала у лица вуаль. И онемевшие пальцы Кентона едва не отпустили рычаг.
Будто в зеркало, он смотрел в собственное лицо.
Глава 22
Как танцевала Нарада
Затаив дыхание, Кентон уставился на своего двойника. Та же квадратная челюсть, смуглое лицо с поджатыми губами, те же ясные голубые глаза.
Он вспомнил о ловушке черного жреца. Это и был тот самый любовник Шарейн, которого Кланет ей уготовил? В голове пронеслась мысль, но слишком быстро, чтобы он мог осознать ее, на мгновение вспыхнув пониманием и погаснув.
Сквозь камень он услышал, как ругнулся перс.
Затем…
– Волк, ты там? – прошептал он. – Ты действительно там, Волк?
– Да, – ответил Кентон. – Я здесь, Зубран. Во дворе не я! Это какие-то чары.
Его взгляд вновь вернулся к жрецу Бела – теперь он замечал некоторую разницу. Губы казались не такими тонкими, уголки рта были опущены, в нем и в линии подбородка читалась нерешительность. В глазах сквозило дикое, болезненное желание. Молчаливый и напряженный, он смотрел поверх головы Нарады, чье стройное тело сейчас было напряжено, в проход, из которого вышел.
Тонкие языки пламени над алтарем вздрогнули, извиваясь.
– Боги хранят нас! – произнесла дерзкая женщина.
– Тише! В чем дело? – сказал ассириец.
– Ты видел химер? – прошептала женщина. – Они смотрят на жреца. Они двинулись к нему!
– Я видела! – сказала женщина с ребенком. – Я боюсь!
– Это свет от алтаря, – сказал ассириец. – Игра света.
Фригиец подключился к разговору:
– Может, это и химеры. Разве они не посланцы Бела? Разве ты не сказала, что жрец любит женщину Бела?
– Тихо! – прогремел голос офицера из-за двойного кольца солдат.
Жрецы принялись напевать молитву. В глазах высшего жреца вспыхнуло пламя, его губы задрожали, тело изогнулось вперед, будто управляемое незримыми нитями. Через двор шла женщина – одна. С ног до головы она была закутана в пурпур, голова покрыта золотой вуалью.
Кентон узнал ее!
Кровь ударила в голову, его сердце выпрыгивало из груди, стремясь к ней. Его охватило столь сильное желание, что он испугался, что сердце не выдержит.
– Шарейн! – забывшись, позвал Кентон. – Шарейн!
Жрица прошла сквозь расступившиеся ряды солдат, опускавшихся перед ней на колени. Она приблизилась к алтарю и встала рядом со жрецом Бела, тихая, неподвижная.
Раздался очередной металлический раскат грома. Когда он затих, жрец обернулся к алтарю и воздел руки. Песнь его последователей зависла на одной ноте. Руки жреца вздымались и вздымались, семь раз он склонился перед алым пламенем. Наконец он выпрямился. На колени опустились лучники и копейщики, застучали о землю луки и копья.
