И я видел, как Макканн склоняется к ней… все ближе… ближе к узелкам… точно его что-то притягивает… На крошечном личике куклы отражалась дьявольская злоба – а черты Макканна сковала маска ужаса.
– Макканн! – воскликнул я и, обхватив рукой его шею, дернул назад его голову.
В этот момент – я мог бы поклясться, что так и было! – глаза куклы скосились в мою сторону, губы дернулись.
Макканн отпрянул назад. Он огорошенно уставился на меня, а потом, подскочив к столу, схватил голову куклы, швырнул на пол и принялся топтать ее, словно пытался раздавить ядовитого паука. И он не остановился, пока игрушечная голова не превратилась в бесформенную массу, лишенную какого-либо сходства с человеком. Вот только кристаллы все еще поблескивали, а «ведьмина петля» все еще обвивала остатки игрушки.
– О господи! Оно… оно притягивало меня!
Макканн подкурил сигарету. Его била крупная дрожь. Не затушив спичку, громила отбросил ее в сторону. Она упала на остатки кукольной головы – и вдруг в комнате что-то вспыхнуло, послышался протяжный стон, и я почувствовал, как в лицо мне пахнуло жаром.
На том месте, где лежала растоптанная голова, осталось только темное пятно на паркете. А в центре этой кляксы лежали голубые кристаллы – потухшие, покрытые копотью. «Ведьмина петля» исчезла. А тело куклы на столе растеклось тошнотворной черной лужей, из жижи торчал проволочный скелет.
Зазвонил телефон, и я, еще не придя в себя от случившегося, взял трубку.
– Да, слушаю вас.
– Мистер Рикори, сэр. – Звонили из флигеля. – Он вышел из комы. Он проснулся, сэр!
Я повернулся к Макканну.
– Рикори очнулся.
Громила вдруг обнял меня, но потом отстранился. Я видел неподдельную радость на его лице.
– Вот, значит, как? – прошептал Макканн. – Да. Он очнулся, когда «ведьмина петля» сгорела! Это его освободило! А нам с вами теперь нужно быть вроде как поосторожнее, так-то, док!
Глава 8
Дневник медсестры Уолтерс
Я отвел Макканна к Рикори. Я полагал, что встреча с боссом станет главным испытанием для Макканна. Именно она поможет мне отбросить все сомнения в его неискренности. Я понимал, что, сколь бы странными ни были события, о которых я уже поведал, каждое из них могло быть частью сложного замысла, в чем я, собственно, и обвинял телохранителя Рикори. Обезглавливание куклы, возможно, представляло собой просто впечатляющий жест, призванный потрясти мое воображение. Макканн рассказал мне о загадочном смысле нити с узлами. Макканн нашел булавку. Его влечение к кукольной голове могло быть лишь проявлением актерской игры, а брошенная спичка – тщательно продуманным способом уничтожить улику.
Мне казалось, что не стоит доверять собственным ощущениям в этой ситуации. Тем не менее мне сложно было поверить в то, что Макканн окажется таким талантливым актером и коварным заговорщиком. Впрочем, он мог следовать указаниям какого-то более одаренного злоумышленника. Мне хотелось верить Макканну. Я надеялся, что он пройдет испытание. Очень надеялся.
Но моим надеждам не суждено было сбыться. Рикори пришел в себя, он был в сознании, в здравом уме. Но он ничего не мог сказать. Его разум освободился, но не его тело. Паралич так и не отступил, не давая мышцам двигаться. Работали только безусловные рефлексы, необходимые для поддержания жизнедеятельности организма. А вот речевой аппарат не функционировал. В ясных глазах Рикори светился ум, но вот лицо ничего не выражало. При виде Макканна в его глазах ничего не изменилось.
– Он может нас слышать? – шепнул громила.
– Полагаю, что да. Только ответить не может.
Телохранитель опустился на колени рядом с кроватью и взял Рикори за руку.
– Все в порядке, босс, – громко сказал он. – Мы все работаем, как полагается.
Ничто в его поведении не говорило о вине – но, с другой стороны, я же предупредил его, что Рикори ничего не может сказать.
– Вы быстро идете на поправку. Вы пострадали от сильного шока, и причина мне известна, – сказал я своему пациенту. – Осмелюсь предположить, что вы пробудете в таком состоянии еще около суток, потом способность двигаться к вам вернется. Не волнуйтесь, не нервничайте, постарайтесь не думать ни о чем неприятном. Вам нужно расслабиться. Сейчас я вколю вам слабое снотворное. Не боритесь со сном. Отдых пойдет вам на пользу.
Я сделал ему укол. Вскоре лекарство подействовало. Рикори быстро уснул – видимо, он действительно не прилагал никаких усилий, чтобы воспротивиться этому. Значит, он меня услышал.
Затем мы с Макканном вернулись в мой кабинет. Я напряженно размышлял, что же делать. На самом деле я не знал, как долго Рикори будет парализован. Он мог проснуться через час и полностью восстановиться или провести в кровати еще несколько дней. Тем временем мне нужно было уладить три проблемы. Во-первых, необходимо было следить за местом, где Рикори взял куклу. Во-вторых, узнать как можно больше о двух женщинах, описанных Макканном. В-третьих, выяснить, что же заставило Рикори отправиться туда. Я намеревался принять на веру рассказ Макканна о случившемся в кукольной лавке – по крайней мере пока что. В то же время я не хотел делиться с южанином своими размышлениями больше, чем необходимо.
– Макканн, вы установили круглосуточное наблюдение за лавкой кукольницы, как мы договорились вчера?
– Еще бы, док. Там и блошка не проскочит.
– Есть новости?
– Ну, парни вроде как окружили лавку около полуночи. В самой лавке было темно. Задняя дверь выходит во двор, там есть еще одна халабуда. Окно одно, со ставнями, но под ними парни углядели полоску света. Часа в два пришла та бледная девица – и в халабуду. Парни, следившие за двором, услышали оттуда какой-то гвалт. Потом свет потух. Утром девица открыла лавку. Через какое-то время пришла и та толстуха. За ними следят, точно вам говорю, док!
– Что вам удалось выяснить о них?
– Толстуха называет себя мадам Мэндилип. Рыбомордая девица – ее племянница. Так она, по крайней мере, говорит. Они приехали в город около восьми месяцев назад. Никто вроде как не знает откуда. По счетам платят в срок. Похоже, денег у них много. В лавке торгует племянница, старуха сама там особо не показывается. Они с той девицей вроде как неразлучны, а с другими общаться не хотят. Соседей всячески избегают. У старухи много особых клиентов – в основном богачей. Парням показалось, что в лавке продают как простые куклы, так и какие-то необычные. Говорят, их толстуха сама делает, мол, в этом она мастерица. Соседи их терпеть не могут. Парням даже нашептали, что старуха толкает дурь. Пока вроде как все.
Необычные куклы? Богачи? Такие как Бейли и банкир Маршалл?
Простые куклы – для акробата и каменщика? Но и их куклы могли оказаться в каком-то смысле «необычными».
– Кроме лавки, в том доме еще вроде как две или три комнаты, – продолжил Макканн. – А на втором этаже – большое помещение, может, склад. Толстуха и ее племянница взяли весь дом в аренду, живут в комнатах на первом этаже.
