Мне показалось, что Дахут выразительно посмотрела на отца, пытаясь остановить его. Но де Керадель не обратил на нее внимания. Сейчас он был полностью поглощен своей теорией, старался прояснить ее, убедить нас в своей правоте.
– Но вы ошибаетесь. Те жрецы живут. Они живут в сознании своих потомков. Спят в сознании тех, в чьих жилах течет их кровь. Спят, пока кто-то не пробудит их! И сколь велика будет награда того, кто сумеет это сделать! Он увидит не золотую мишуру из гробницы Тутанхамона, не сокровищницу Чингисхана или Аттилы, не блестящие побрякушки и бренный металл… не все эти бирюльки. Наградой ему станет хранилище воспоминаний, сокровищница знаний – знаний, которые возвысят его обладателя над другими людьми, уподобив богу.
– Да, я не отказался бы уподобиться богу. Где же мне найти такую сокровищницу? Там, должно быть, пыльно, но можно и запачкаться, чтобы стать богом, – сказал я.
Вены на шее де Кераделя вздулись.
– Вы насмехаетесь надо мной! Но я расскажу вам кое-что. Однажды доктор Шарко погрузил в гипнотический транс одну девушку – она давно уже выступала в роли подопытной в его экспериментах. Он вверг ее в транс глубже, чем когда-либо позволял себе с другими. И вдруг он услышал голос – слова слетали с губ девушки, но то был не ее голос. Доктор говорил с французским крестьянином. И крестьянин поведал ему многое – то, чего эта девушка знать не могла. Крестьянин рассказал ему о Жакерии, восстании во Франции в четырнадцатом веке. Доктор Шарко все записал, а потом провел тщательное исследование. Слова его подопытной подтвердились, все эти события действительно имели место. Тогда он отследил происхождение девушки. Оказалось, что одним из ее предков был лидер того крестьянского восстания. Доктор Шарко продолжил эксперименты. Он зашел еще дальше и услышал уже другой голос, на этот раз женский. Голос поведал ему о событиях тысячелетней давности в таких подробностях, которые могли быть известны лишь их непосредственному участнику. И вновь доктор проверил услышанное. Голос сказал ему правду.
– Так значит, вы говорите о переселении душ? – любезно осведомился я.
– Как вы смеете ерничать?! – возмутился де Керадель. – Шарко удалось проникнуть в глубины памяти на тысячи лет назад в прошлое, срывая покров за покровом. Я зашел еще дальше. Не на тысячу, но на десять тысяч лет. Я, де Керадель, уверяю вас в этом.
– Но, доктор де Керадель, – мягко возразил Лоуэлл, – память не передается генетически. Физические характеристики, наследственные заболевания, предрасположенности, рост, цвет кожи и тому подобное – да. Сын пианиста может унаследовать руки отца, его талант, его слух – но не память о сыгранных отцом мелодиях. Не воспоминания.
– Вы ошибаетесь, – ответил де Керадель. – Память предков хранится в мозге. Вернее, в том, что пользуется мозгом как носителем. Я не говорю, что каждый наследует воспоминания от своих предков. Все организмы не подлежат стандартизации. Природа – не работник конвейера. У некоторых в мозге, судя по всему, отсутствуют клетки, отвечающие за генетическую память. У некоторых эта память несовершенна, затуманена, грешит пробелами. Но есть и те – пусть их и немного, – у кого эти клетки находятся в идеальном состоянии, и воспоминания их предков можно читать как открытую книгу. Нужно лишь вывести эти воспоминания на уровень сознательного, направить на них внимание сознающего Я. – Доктор де Керадаль полностью игнорировал меня, но к доктору Лоуэллу обращался с настойчивой серьезностью. – Говорю вам, доктор Лоуэлл, именно так и обстоят дела. Невзирая на все то, что было написано о механизмах наследственности, о хромосомах, генах, этих передатчиках наследственной информации. Говорю вам, я доказал свою теорию. Говорю вам, есть люди, генетическая память которых хранит информацию о временах, когда человек еще не вполне был человеком. О временах, когда на Земле еще жили его обезьяноподобные предки. И эта память устремляется даже дальше в глубь времен – к первой амфибии, выбравшейся из моря и начавшей медленный подъем по лестнице эволюции, чтобы ее потомки к нашему времени превратились в нас.
Мне не хотелось ни прерывать его, ни спорить – этот человек был глубоко убежден в своей правоте, я не смог бы поколебать его веру.
– Доктор Каранак презрительно назвал это теорией переселения душ, – разглагольствовал тем временем де Керадель. – Я же говорю вам, что невозможно помыслить то, чего быть не может. И тот, кто с презрением отзывается о каких-либо людских верованиях, лишь проявляет собственное невежество. Говорю вам, что именно этот механизм генетической памяти и лежит в основе веры в реинкарнацию – возможно, и в основе веры в бессмертие души. Позвольте в качестве примера указать на одну из новомодных игрушек – фонограф. То, что мы называем сознанием, подобно игле, вращающейся в пространствах времени и записывающей опыт на определенный носитель – клетки мозга. Точно так же, как игла фонографа записывает мелодию на носитель. И как можно пустить иглу по канавкам носителя, чтобы услышать записанный звук, так и запись в клетках мозга можно воспроизвести, чтобы услышать – увидеть, перепрожить – воспоминания, хранящиеся в памяти человека. Сознание не всегда находит эти носители. Иногда канавки недостаточно глубоки, иногда сам носитель поврежден – и тогда мы говорим, что воспоминания размыты или неполны. Говорим о забывании. Память предков, древние носители опыта, хранятся в другой части мозга, не в той, где содержатся воспоминания об этой жизни. Очевидно, именно так и должно быть, иначе произошло бы смешение воспоминаний и человек страдал бы от наплыва информации, не имеющей отношения к его теперешнему окружению. В древности жизнь была проще, а окружение не столь сложным, потому память о насущном опыте и память предков еще не были так разделены. Именно поэтому мы говорим, что люди древности чаще полагались на интуицию и меньше – на разум. В наши дни именно такое поведение проявляют представители примитивных племен. Тем не менее с ходом истории жизнь усложнялась, и те, кто меньше полагался на память предков и искал решение насущных проблем в современности, получили более высокие шансы на выживание. Так начался естественный отбор – и с тех пор человечество быстро развивалось в этом направлении, ибо так работают все эволюционные механизмы. Но природа никогда не отказывается полностью от уже созданного ею. Поэтому на определенном этапе развития человеческого эмбриона он приобретает форму рыбы, затем проходит стадию обезьяны. У некоторых людей сохраняются атавизмы – точно так же у некоторых современных людей можно обнаружить в клетках мозга неповрежденные хранилища древних воспоминаний. Обнаружить – и открыть, доктор Каранак. Открыть – и вызвать эти воспоминания на уровень сознательного.
Я улыбнулся и отпил еще вина.
– Вынужден признать, что в каком-то смысле все это объясняет веру в переселение душ, доктор де Керадель, – кивнул Лоуэлл. – Если ваша теория верна, то унаследованные воспоминания, безусловно, показались бы их носителям памятью о прошлых жизнях. И такой опыт стал бы основой для веры в реинкарнацию, ведь как иначе представители примитивных племен могли объяснить что-то подобное, не так ли?
– Да, это многое объясняет. Например, китайцы верят, что, если у мужчины нет сына, он умрет окончательно и уже не возродится. Да и у нас говорят: «Мы продолжаем жить в своих детях».
