Лай собак все приближался, а с ним приближался топот несущейся галопом лошади.
С аллеи выехал большой черный жеребец – он мчался, вытянув шею, и его грива трепетала. На его спине восседала Дахут. Ее золотистые волосы трепал ветер, глаза горели колдовским фиолетовым огнем. Она увидела меня, занесла кнут и закричала, подняв жеребца на дыбы. Она снова крикнула и указала на меня. Из-за спины жеребца выскочила стая огромных псов, около дюжины… псы Дикой Охоты.
Они черной волной ринулись ко мне… и я увидел, что они тоже тени, но их глаза горят красным огнем преисподней, как у Дахут. А за ними сама Дахут гарцевала на своем жеребце – она больше не кричала, но ее рот был искажен гримасой ярости. Лицо не женщины, но демона. Они почти добрались до меня, когда я наконец смог сбросить оцепенение. Вскинув пистолет, я выстрелил. И, прежде чем я смог нажать на курок второй раз, стая теней накинулась на меня.
Гончие-тени Дахут, как и та тварь, что коснулась меня, были туманны – но материальны. Я боролся – будто мое тело окутала черная паутина. Я видел луну, но словно сквозь черную вуаль. И Дахут, и луг сокрыла тьма. Я бросил пистолет и дрался голыми руками. Прикосновения теней были холодными, их призрачные клыки впивались мне в горло, горели их глаза, и холод глубже и глубже проникал в мои вены. Я слабел. Мне становилось все сложнее дышать. Холод пропитал мои кости, и теперь я едва мог сопротивляться этой черной паутине. Я упал на колени, отчаянно пытаясь сделать вдох…
Дахут спешилась, и псы отпустили меня. Уставившись на нее, я попытался подняться на ноги. С ее лица исчезла гримаса ярости, но глаза все еще горели беспощадным фиолетовым огнем.
Она ударила меня хлыстом по лицу.
– Метка за твое первое предательство!
И снова.
– Метка за второе!
И снова.
– И за этот раз!
У меня кружилась голова. Я подумал: «Почему я не чувствую ударов?»
Я вообще ничего не чувствовал. Мое тело онемело, скованное холодом. Холод уже подбирался к моему мозгу, сжимая его ледяными пальцами, замораживая мои мысли.
– Встань, – сказала она.
Медленно я поднялся. Дахут вскочила в седло и сказала:
– Подними левую руку.
Я поднял руку, и она обернула конец плети вокруг моего запястья, будто веревку.
– Смотри, – сказала она. – Мои псы едят.
Я посмотрел. Собаки-тени носились по лугу, а другие создания-тени бежали от них, перепрыгивая от куста к кусту, визжа и пища в ужасе. Псы настигали их, валили на землю, разрывали клыками.
– Тебя тоже надо накормить, – сказала Дахут.
Она подозвала свою стаю, и те, оставив добычу, подбежали к ней.
Жеребец поскакал к аллее. Я бежал рядом с седлом, удерживаемый плетью Дахут, как пойманный раб. Лишь раз я обернулся. По пятам за мной следовала свора теней, красные глаза полыхали на черных мордах. Но это уже не казалось важным.
Я чувствовал все бо́льшую слабость, но бежал и бежал.
А потом мир вокруг померк.
Глава 19
Тень, ползи!
Я не ощущал своего тела, но находился в сознании. Казалось, что тела у меня не было вовсе. Я подумал, что это из-за того холодного яда с клыков псов-теней. Но, по крайней мере, мой мозг был в порядке. Я мог видеть и слышать.
Но все, что я видел, – это зеленоватую мглу, будто лежал где-то на дне океана и смотрел вверх сквозь толщу кристально чистой воды. Я плыл в этих неподвижных водах и слышал, как высоко надо мной шепчут и поют волны.
Я начал подниматься, всплывая к этим шепчущим, поющим волнам. Их голоса стали слышны лучше. Они пели какую-то странную древнюю песнь, возникшую раньше самого человечества… Они пели ее под мерный перезвон маленьких колокольчиков, доносившийся из морских глубин… под бой барабанов из алых морских кораллов… под аккомпанемент арф – арф со струнами лиловыми, фиолетовыми и шафранно-желтыми.
Я поднимался и поднимался, пока песня и бой барабанов, перезвон и пение арф не слились в один голос… голос Дахут.
Она была близко, я слышал ее пение, но не видел ее. Я не видел ничего, кроме зеленой мглы, и она быстро темнела.
Ее голос был сладок, он не ведал жалости… в ее песне не было слов, но я понимал, о чем она поет…
«Ползи, тень! Жажди, тень! Алкай, тень! Ползи, тень, ползи!»
Я попытался что-то сказать и не смог, попытался шевельнуться – и не смог. А песнь все звучала и звучала…
«Ползи, тень! Алкай, тень, питайся лишь тогда и там, где я укажу! Жажди, тень, пей лишь тогда и там, где я укажу! Ползи, тень, ползи!»
Внезапно я почувствовал свое тело. Сперва покалывание, затем тяжесть, а потом мучительную боль. Но я пребывал вне собственного тела. Оно лежало на широкой кровати в комнате, чьи стены закрывали гобелены. В комнате, залитой розовым светом. Свет не достигал меня, свернувшегося у ног собственного тела. На лице у меня были три алых отметины от кнута, а в изголовье кровати стояла сама Дахут, обнаженная, и ее золотистые волосы, собранные в две косы, спускались меж ее грудей. Я знал, что мое тело не мертво, но Дахут не смотрела на него. Она смотрела на меня… чем бы я сейчас ни был… скрючившегося у собственных ног…
«Ползи, тень… ползи… ползи… Ползи, тень… ползи…»
Комната, мое тело, Дахут – все растаяло. Я полз, полз сквозь тьму – будто пребывал в тоннеле, ибо со всех сторон меня окружало нечто твердое, – и наконец темнота передо мной сменилась серым сумраком. Я выполз из тьмы и очутился на краю поляны камней, у подножия монолитов. Луна уже садилась, и камни чернели в предрассветных сумерках.
Подул ветер, и, будто лист, я полетел среди каменных глыб.
«Что же со мной случилось, почему я парю, как лист на ветру?» – подумал я.
Я почувствовал негодование, ярость.
«Ярость тени!» – мелькнула мысль.
И вот я оказался у одного из камней. Он был черен, но тень, что была еще чернее, выделялась на его фоне. Судя по этой тени, человека, – которого, впрочем, нигде не было, – закопали в землю по колени. Рядом стояли другие монолиты, рядом с каждым из них трепетали такие же тени… тени вкопанных в землю людей.
Тень, что была ближе всех ко мне, дрогнула, будто тень от огонька свечи, колышущегося на ветру. Она склонилась ко мне и прошептала:
– В тебе есть жизнь! Живи, тень, и спаси нас!
– Я тень… Лишь тень, как и вы… – прошептал я. – Как я могу вас спасти?
Тень, лежавшая у камня, изогнулась, вздрогнула.
– В тебе есть жизнь… убей… убей ее… убей его…
– Убей… сперва… ее… – прошептала тень за мной.
– Убей… убей… убей… – пронесся шепот среди монолитов.
