Как-то разом дети стали судьями и обличителями своих родителей. Стоило сказать при них неосторожное – мирское – слово, засмеяться, пошутить, как сразу же следовал донос тем, кто был поставлен Савонаролой наблюдать за нравственностью граждан. Виновные неотвратимо привлекались к ответственности. Часто невинных людей из мести или зависти обвиняли в богохульстве и волховании. Тогда их ждали тюрьмы, пытки, костер – безбожники во Флоренции Савонаролы карались, как убийцы.
Во время поста накал проповедей Савонаролы был настолько силен, что люди в церквах падали в обморок, а по улицам разносился горестный плач. Савонарола тоже рассчитывал на силу искусства, и желал заставить его служить своим целям; он требовал, чтобы на картинах – только религиозного, ни в коем случае не светского содержания – не было представлено нагого тела: обнажены могли быть только лица и кисти рук.
Пьеро обосновался в Венеции, где стал готовить почву для реставрации династии. Он установил дипломатические отношения с Карлом VIII и Людовико Моро, который очень неодобрительно относился к деятельности Савонаролы. Многие кардиналы оказывали наследнику рода Медичи поддержку. Родственный дом Орсини предоставил ему кров и помогал средствами.
Сторонники Медичи тоже не сидели сложа руки. То и дело возникали заговоры, имевшие целью вернуть Пьеро. Их участников карали с невиданной жестокостью. Дворяне Лоренцо Торнабуони, Джаноццо Пуччи, Луиджи Камбии, Ридольфи и даже 70-летний старик Бернардо дель Неро были удушены при большом скоплении народа. Казнь привела город в неистовство; многие видели в этом великую победу Савонаролы.
Кардинал Джованни, к которому судьба доселе была так благосклонна, теперь впервые столкнулся с более мрачной стороной жизни. За временем удовольствий последовали тревоги жизни беглеца. Джованни, подобно своему брату Пьеро, не отказался от надежды на возвращение его семье потерянного ею и принимал участие словом и делом во всех усилиях вернуть Медичи к власти. Но после того как его надежды были разбиты вдребезги три раза, он несколько лет путешествовал по Германии, Нидерландам и Франции.
В конце концов в дело Флоренции вмешался папа.
В это время римский престол занимал Александр VI, в миру – испанец (каталонец) Родриго Борджиа. При нем Рим, неопрятный средневековый город, прилепившийся к античным руинам, начал преображаться. Папа считал себя наследником славы Римской империи, строил мосты, начал приводить в порядок базилику Св. Петра. По свидетельству флорентийского историка Ф. Гвиччардини, настроенного к этому понтифику весьма критически, он «обладал исключительной хитростью и дальновидностью, рассудительностью, всепобеждающей способностью убеждать и умением выходить из сложных ситуаций». Другие знавшие Александра VI говорили о невероятной силе его характера. Мягкий, обходительный, внешне уступчивый, он обладал железной волей, которую скрывал под маской добродушия, и всегда поступал, как считал нужным, невзирая ни на какие обстоятельства. С изворотливостью и ловкостью рук настоящего факира папа умел извлекать дипломатические победы даже из военных поражений. Если же дипломатия не помогала, в дело шел знаменитый яд Борджиа – кантарелла. Он не имел ни вкуса, ни запаха, но всегда действовал безотказно.
Некоторое время снисходительный понтифик смотрел сквозь пальцы на деятельность экзальтированного монаха, стремившегося обратить прекрасную Флоренцию в монастырь. Он гнушался подобным темной камере фанатизмом его сторонников. Но когда неистовый монах начал задевать его самого, в громовых речах обличая злодеяния Борджиа, действительные или мнимые, папа прислал Савонароле запрещение проповедовать. Отважный обличитель не послушался – он находился далеко от Рима и уповал на защиту горожан, которые казались совершенно послушными его воле.
Чтобы заставить замолчать Савонаролу, проклинавшего его в своих огневых выступлениях, Александр VI, всегда склонный к компромиссу, предложил ему кардинальскую шапку. Но тот с презрением отказался. Трудно сказать, был ли он таким фанатиком благочестия, каким представлялся народу, или просто надеялся создать в Италии государство, альтернативное папскому. Свободно мыслящие современники презирали религиозно-мистический характер его деятельности, утверждая, что он лишь «подделывается к времени и расцвечивает свою ложь».
Так или иначе, сделка не состоялась. Тогда папа использовал против монаха самое грозное оружие – отлучение от церкви, пригрозил анафемой его последователям и, наконец, дал приказ флорентийскому правительству об аресте назойливого ниспровергателя основ.
Священнослужители во главе с архиепископом потребовали от Синьории наложить запрет на проповеди отлученного от церкви священника, но нобили заявили, что будут защищать своего пастыря. Однако народ уже не был един. Сторонники Савонаролы – пьяньони – сражались на улицах с его противниками – аррабьятти. Тайная медицейская партия – паллески – вступила в союз с аррабьятти. В цехах вслух высчитывали, насколько обнищали золотых дел мастера, мясники, шелкоделы и красильщики в городе, чья слава основана на шелке, золоте, тканях и где теперь запрещено ходить в вуалях, золоте, шелках и есть мясо.
Горожане, еще вчера поклонявшиеся Савонароле, сегодня проявляли полное равнодушие к его судьбе. Он силой тащил их за собой, усталых и замученных его неустанными обличениями, в царство небесное, но просчитался, надеясь, что они искренне хотят стать праведниками и мучениками.
Не зря Макиавелли считал, что «люди неблагодарны, вероломны, непостоянны и трусливы. Они идут за вождем, пока он им в новинку и гладит их по шерстке. Но как только от них требуется малейшая жертва, они предадут. И правитель, положивший в основу своего правления одну лишь веру в то, что люди добры, падет от того, что не приготовил себе чего-нибудь понадежней».
В марте 1498 года сторонников у Савонаролы не осталось. Он знал, что его ждет, но не скрылся. Неистовый монах продолжал проповедовать, заклинать, пугать адским пламенем, но никто уже не боялся. Когда 23 мая бывшего всевластного правителя с его двумя соратниками возвели на костер, народ глумился над их страданиями.
Потом палач собрал пепел в сосуды, под конвоем отнес на берег реки и развеял над волнами серебряной Арно.
Мраморная плита на земле отмечает то место, где более 500 лет назад был сожжен Джироламо Савонарола.
С Карлом во Флоренцию вернулись Лоренцо и Джованни Медичи. Но, отринув ненавистную фамилию, они теперь назывались Пополано – Народные. Хитрый и лукавый Лоренцо Пополано пытался изображать из себя Великолепного, покровителя искусств и науки. Не посчитавшись с расходами, он заказал Микеланджело статую Св. Иоанна.
Карл VIII, разбив последние неаполитанские и папские войска, по совету астрологов вступил в Рим. Большинство кардиналов перешло на сторону французов. Но недаром папа Александр VI считался гением прозорливости и дипломатического искусства.
Не имея никакого оружия, кроме дипломатических способностей и сильного характера, Александр сумел перехитрить французского короля, за спиной которого стояла мощная армия. Кроме красивых слов, Карл ничего от папы не дождался. Единственное, что ему удалось, это вытребовать на время неаполитанской кампании Чезаре в качестве заложника. Тем самым он надеялся гарантировать покорность его отца. Каковы же были его ярость и разочарование, когда Чезаре совсем не по-рыцарски сбежал, а в тяжелых сундуках, которые тот берег как зеницу ока, оказались камни и песок!
