Он рассадил оставшихся у него еще пленников – а в числе их находился Никколо Макиавелли, сын историка, – по крепостям Пизы, Ливорно и Вольтерры.
Не прошло и месяца, как почти ни одного из них не осталось в живых. Уже не впервые проявился угрюмый и безжалостный нрав нового герцога. Это был не Козимо Старый, не Лоренцо Великолепный, не Лев Х – к власти пришел человек, сделанный совсем из другого материала.
Сохранили только пятерых, самых знаменитых: трех человек из семьи Валори, Антонио Франческо Альбицци, Алессандро Рондинелли – всем пятерым уготовано было послужить примером и назиданием. В назначенный день все пятеро после пыток были отправлены на эшафот. По иронии судьбы этих людей казнили как повинных в измене республике.
Оставался Филиппо Строцци; его жизнь принадлежала тому, кому он сдался, – Алессандро Вителли. Но тот, поместив его в каземате цитадели, где был единовластным хозяином, содержал там узника со всем должным почтением и упорно отказывался передать его Козимо Медичи.
Однако понятно, что это был только вопрос времени и денег. Козимо выкупил пленного, а император Карл V дал Вителли свое соизволение на выдачу его.
Но, к несчастью для мстительности Козимо, в день, когда пришло разрешение забрать пленника, кем-то предупрежденный об этом Филиппо Строцци перерезал себе горло перочинным ножом, предварительно написав первыми каплями своей крови вещий стих Вергилия: Ехоriare aliquis nostris ех ossibis ultor (О, приди же, восстань из праха нашего, мститель).
Раздавив республиканский заговор, герцог не предался праздности и удовольствиям.
Ловкий политик, он поставил своей задачей образовать из Тосканы целостное государство и сосредоточить в своих руках абсолютную монархическую власть.
Козимо усмотрел в католической реакции удобное орудие политической борьбы как с политическими, так и личными врагами. При его прямом содействии был сожжен за ересь Пьетро Карнессекки, позволивший себе критиковать герцога.
Он лишил государственные учреждения всякой самостоятельности. Выборность должностных лиц превратилась в фарс. «Нет у нас другого обычая, кроме нашей воли», – отвечал Козимо недогадливым советникам, напоминавшим ему о старинных обычаях. Ни о каком уравнении всех жителей перед законом и речи не было. Представители городской аристократии занимали высокооплачиваемые должности при дворе и в армии. Ради них был создан духовно-рыцарский орден Сан-Стефано, им раздавались титулы и привилегии. Указывая на колонну со статуей справедливости, флорентийцы с усмешкой говорили: «Справедливость вознесена настолько высоко, что не каждый может ее достичь».
Герцог делил окружающих на две части: к одним питал ненависть, к другим презрение. Но и современники относились к нему без особенной любви, именуя «Флорентийским Тиберием». Жестоко преследуя при помощи инквизиции своих противников, герцог конфискациями и монополиями собрал значительные средства, с помощью которых создал флот, сделал важные территориальные завоевания и находил себе союзников во внешней политике.
Козимо признал членом своей фамилии Джан-Джакомо Медикини из боковой ветви рода Медичи и помог его брату получить папский престол под именем Пия IV (1499–1559—1565). Этот сомнительный Медичи в миру носил имя Джованни Анджело Медикини и происходил из Миланского герцогства. Он считался человеком ясной и спокойной души, полной радости жизни и благожелательности. Контраст с его суровым предшественником склонил кардиналов на его сторону. Это расхожее суждение плохо согласуется с той безжалостностью, с которой он отнесся к непотам Павла IV. Кардинала Альфонсо Пий приказал отправить в ссылку, Джованни был приговорен к публичной казни, а кардинала Карло Фарнезе, голосовавшего за него на конклаве, папа приказал задушить в тюрьме. Сам он был отцом четырех внебрачных детей и обеспечил им выгодные бенефиции; сыновьям трех своих сестер пожаловал кардинальские шапки.
Известность Пий получил, в основном, как вдохновитель Тридентского собора. Этот собор был первым четким ответом Реформации со стороны Римской церкви. Решения, принятые собором, подтверждали общую верховную власть церкви над христианством, но публично не оспаривали право суверенных государств применять собственные законы как в светских, так и в религиозных делах. Вместе с тем эти решения не ограничивали власть папы, отдавая под его опеку осуществление реформ церкви. Тезисы о верховенстве Собора над папой были на долгое время отодвинуты в тень. Были преданы осуждению идеи Лютера и Кальвина и сформулированы главные принципы католической доктрины о таинствах, о милосердии Божьем и о роли церкви в спасении человечества от греха. Постановления Тридентского собора были с возмущением восприняты в Европе, особенно в протестантских странах.
Учения Реформации продолжали распространяться, и с ними по большей части Европы множились гонения и сожжение на кострах тех, кто католик ли, протестант ли, имел несчастье оказаться в несогласном меньшинстве.
В 1564 году появился обновленный, исправленный и дополненный зловещий «Индекс запрещенных книг».
Однако в разразившиеся тогда в Европе религиозные войны Пий не вмешивался.
Из дружбы с императором Козимо извлек немалую пользу: имперцы не дали ему захватить Лукку, но согласились на захват Флоренцией Сиены. Тем самым под властью герцога оказалась вся Тоскана, и в 1569 году он получил от нового папы Антонио Гислиери – Пия V (1504–1566—1572), всегда солидарного с Мадридом, титул Великого герцога Тосканского (ранее он носил лишь титул Великого герцога Флорентийского). Папа Пий V, непримиримый враг еретиков, возвел Козимо в этот высокий ранг, желая вознаградить его за его военные кампании во Франции и успешные действия пизанских галер в Средиземном море против турецких пиратов.
Франция только через год признала этот титул, и то лишь благодаря доброжелательности кузины Козимо, Екатерины Медичи.
В действительности Тоскана была государством с ограниченным суверенитетом, со стороны моря опоясанным испанскими военными укреплениями. Это вынуждало герцога проводить осторожную политику, лавируя между Мадридом и Парижем. Однако в Европе Тоскану не рассматривали как равноправного игрока на политической сцене; о Флоренции с восхищением говорили, в основном, как о городе-сокровищнице. И в этом не было преувеличения: ее кладовые были не только вновь полны, но и постоянно пополнялись.
В 1545 году от Франциска I вернулся Бенвенуто Челлини и приступил к созданию знаменитого «Персея».
Осознание того, что он смог воссоздать, хотя бы отчасти, древнюю Этрурию, направило герцога на путь изучения античности, к чему ранее он был не особенно склонен. Благодаря этому проснувшемуся интересу к коллекции Медичи были добавлены новые сокровища, такие как «Химера из Ареццо» или статуя Авла Метелла («Оратор»), один из самых знаменитых шедевров античности.
Коллекционер антиквариата, блестящий знаток алхимии и астрологии, герцог избрал своим зодиакальным знаком-символом Козерог, который принадлежал его предку Лоренцо Великолепномуо, императору Августу и Карлу V. Поэтому этот знак постоянно появляется в декорациях палаццо Веккио.
