Наблюдая за всем этим, редактор вытащил из кармана записную книжку и начал набрасывать черновой вариант статьи, которую планировал опубликовать в третьем ноябрьском номере журнала:
«Возможность первыми спустить на воду судно длиной более 300 м не досталась величайшей морской державе мира. И это вовсе не потому, что британские кораблестроители не в состоянии спроектировать судно подобных размеров. И дело даже не в том, что Великобритания испытывает недостаток компаний, способных заказать его разработку, просто правительства других стран осознали необходимость своего участия в создании и поддержании морского превосходства…»
Сеэ по часам следил за процессом удаления мешков с песком из-под киля. Был час дня: до начала спуска оставалось всего лишь два часа с четвертью, всё шло точно по графику, всё было хорошо. И вдруг он почувствовал резкий порыв ветра. Затем последовал еще один порыв, и еще. Набежали плотные серые облака. Сеэ посмотрел на реку: уровень воды поднимался намного быстрее, чем он предполагал. Внезапно ему показалось, что спуск не состоится.
Мадам Лебрен, ее муж и сопровождающие почти завершили круговой обход корпуса на стапеле, когда Андре Сеэ подошел к их группе и, отозвав в сторону президента «Пеноэ» Рене Фульда, прошептал ему несколько слов. После недолгих переговоров Фульд сообщил Сеэ свое решение: не дожидаться высокого уровня воды и одновременного усиления ветра, что может сделать спуск вообще невозможным.
Редактор в толпе продолжал писать:
«Мы просим прощения за то, что приходится навязывать эти печальные размышления в момент триумфального вступления Франции в права инициатора строительства великого судна. Мы сожалеем, что были лишь почетными гостями на исторической церемонии спуска на воду “Нормандии” в прошлую субботу в Сен-Назере».
Прямо под корпусом Сеэ собрал своих людей. К 2:15 пополудни – на 25 минут раньше, чем планировалось – под килем осталось лишь три больших мешка с песком у самого носа. К 2:30 не осталось ни одного. В этот самый момент восемь гигантских передвижных кранов сместились к вершине стапеля, открывая эллинг.
В это же время другие рабочие, раскачивая гигантские тараны, выбивали один за другим опорные бруски, укладывая их возле дорожек. Эта операция была завершена к 2:35 – снова на 25 минут раньше намеченного срока.
Теперь мадам Лебрен и сопровождающие поднялись на церемониальную платформу, примыкающую к носу «Нормандии», медленно проходя вдоль увешанных флагами стен, чтобы дать публике время для приветствий.
В 2:40 Сеэ дал сигнал опорожнять мешки с солью. В них ворвались потоки воды, и менее чем через минуту они опустели и обмякли. Немедленно за этим деревянная ячеистая структура под корпусом заскрипела и застонала. Лишь два гидравлических курка еле-еле удерживали массивную конструкцию на месте.
В этот момент Сеэ дал сигнал к спуску. Под судном оркестр грянул «Марсельезу», и на церемониальной платформе мадам Лебрен выступила вперед, перерезала триколорную ленточку, и висящая на ней бутыль шампанского «Сен-Марсо» со звоном разлетелась на куски, пенно распыляя содержимое по штевню судна.
– Нарекаю тебя «Нормандией», – крикнула она тонким пронзительным голоском и послала судну воздушный поцелуй.
Ниже корпуса гидравлические курки с треском вылетели из своих пазов. Теперь корпус ничто не удерживало, кроме, возможно, привычки к этому месту. Мог ли он двигаться? Рука Сеэ лежала на рукоятке управления гидравлическими плунжерами, но никакого толчка не потребовалось.
Свободная от удерживавшей её «узды», «Нормандия» начала двигаться, мягко скользя к воде. Она катилась в своей дубовой колыбели и, отступая все дальше и дальше от места, на котором была построена, с грохотом, свойственным её огромной массе, скатывалась по содрогающимся, потрескивающим и визжащим полозьям, готовым, казалось, развалиться в любой момент.
Величественно и неумолимо она сползала в сторону моря, в сторону своей естественной среды, с неторопливой скоростью в 10 уз., и двести тысяч пар глаз были гипнотически прикованы к ней, а двести тысяч голосов приветствовали её.
После прохождения отметки 166 м «Нормандия» испытала первую нагрузку, точку опоры – момент, когда штоки её гребных винтов и корма коснулись воды.
Корпус судна ощутил воздействие неимоверной изгибающей силы на мидель. Это вызвало и сильную нагрузку на деревянную опорную раму, которой теперь предстояло выдержать большую часть веса судна и удержать его в вертикальном положении. Она выдержала испытание, как планировалось, и с корпусом ничего не случилось.
Теперь «Нормандия» вошла в воду на самую большую глубину – 15 м, что на 4 м больше ее нормальной осадки. Как и планировал Сеэ, в этот момент корпус находился точно в пределах углубленного канала.
Следующая нагрузка наступила через 142 м, когда «Нормандия» прошла по дорожкам общее расстояние в 308 м. В этот момент она впервые полностью оказалась на воде, земля больше не держала ее. Этот момент был также моментом ее наименьшей остойчивости, но она не дрогнула.
Часть приветствующей толпы побежала за судном и оказалась у самой кромки воды. Они и не предполагали, что как только «Нормандия» полностью сойдет в воду, ее корпус породит волну, подобную десятибалльной волне в Уайкики.
Владимир Юркевич и его жена Ольга тоже наблюдали за спуском на воду корпуса будущего лайнера: «В Сен-Назер мы приехали спозаранку и успели детально осмотреть готовившийся к спуску гигант и снять его на пленку. Муж объяснил мне все особенности своей формы. Корпус выглядел импозантно и очень красиво».
Можно с уверенностью сказать, что корабль был их общим, словно рождающийся в этот миг ребенок. Владимир Юркевич не пытался скрыть беспокойство, так как просто не умел этого делать. Он волновался искренне: ведь проектирование и строительство этого судна стали для него своеобразным экзаменом после длительного перерыва в работах по кораблестроению.
Корпус продолжал своё движение прямо к флотилии гудящих буксиров. После отметки 200 м четыре 25-тонных кучи цепей, лежащих в конце дорожек, сразу ожили. С шипением и звоном они преследовали по песчаному грунту «Нормандию», будто разъяренные тем, что она бросила их позади. Цепи должны были быстро, почти резко остановить массивный корпус, чтобы дать возможность буксирам принять концы, но этого не случилось. «Пробежав» по земле несколько десятков сантиметров, цепи левого борта оборвались и превратились в бесформенную груду.
Из-за этого «Нормандию» могло выбросить на противоположный берег. Но судьба вновь была на ее стороне: корпус остановился через 296 м посреди реки, почти в расчетной точке. Ее задержали цепи правого борта и сильный приливно-отливный поток.
Все путешествие заняло семьдесят пять секунд. Среди приглашенных гостей был и знаменитый немецкий корабельщик Фёрстер, конструктор «Фатерланда». С горячими поздравлениями он подошел к Юркевичу, и тот представил немцу свою жену.
– Вы по праву можете гордиться своим гениальным мужем, мадам, – сказал Фёрстер, крепко пожимая ей руку.
