При подходе поезда к месту назначения, защелкали аппараты, заработали камеры синема и мы уже поднимались по лестнице, запечатленные в сотнях снимков, которые нам так и не суждено было увидеть. У входа нас встретили бойкие шассёры
[20]
, в красных узких курточках и круглых шапочках набекрень, как у любого первоклассного отеля на Риволи.
Один из них отобрал у меня саквояж и повел нас по бесконечным коридорам к середине корабля, где между отделением для туристов и каютами первого класса приютилась и наша каюта. “Как раз против центрального пожарного поста”, – с удовлетворением в душе заметила я».
Надо сказать, что на первый рейс «Нормандии» места забронировали около 1700 пассажиров, что практически равнялось половине вместимости судна. Минимальная цена билета для пассажира первого класса составила 275 долл., максимальная – 1400 долл. Пассажиры туристского класса платили по 138,50 долл. за внутреннюю каюту и на 2,50 долл. дороже за каюту с иллюминатором. Билеты для собак стоили по 20 долл., в то время как билеты для кошек и птиц в клетках стоили по 5 долл. каждый.
В списках пассажиров значились звезды сцены, экрана и коммерции – сливки общества 1935 г. Возможно, наиболее интересной персоной стал махараджа Капуртала, один из принцев Северной Индии. Махараджу сопровождал его второй сын, секретарь, слуга, камердинер и персональный повар-индиец, который путешествовал вместе с ними повсюду. Махараджа забронировал номер «Довиль», находившийся через холл от апартаментов мадам Лебрен. На борту, кроме Марселя Оливье и Анри Кангарделя, были Жан Дюнан и Макс Энгран в окружении своих же произведений. Парфюмер Жан Пату одарил каждого из пассажиров первого класса духами «Нормандия»
{3} в стилизованных под корпус лайнера флаконах в стиле ар-деко. Был здесь и восьмидесятилетний Жак Калп, путешествовавший в 1883 г. ещё ребенком на борту La Normandie (первый пароход КЖТ с этим именем).
Однако, кроме «груза» пассажиров, «Нормандия» везла и кое-что еще. В специальном хранилище под присмотром двадцати вооруженных охранников находились 29 млн долл. в золотых слитках, которые не были подарком Америке. Фактически, Франция неохотно расставалась с этим золотом – оно было частью металла, массированно изымаемого у французских банков. Причиной подобному изъятию послужил многомиллионный дефицит бюджета и всеобщая потеря доверия к экономической стабильности страны.
На борт «Нормандии» поднялись многочисленные журналисты почти от каждой страны Западной Европы, стремившиеся в мельчайших подробностях сообщить миру обо всем, что могло произойти во время первого рейса. Они постоянно осаждали представителей «Френч Лайн», капитана Пюнье и всех других, кто мог официально сообщить, будет ли «Нормандия» пытаться завладеть «Голубой лентой».
Однако они напрасно задавали этот вопрос, ответ был одним и тем же: «Нет, мы не будем бороться за рекорд. Возможно, мы сделаем это в одном из последующих рейсов. В этом рейсе мы планируем поддерживать нормальную коммерческую скорость». Конечно, это было далеко от правды. Все, кто был связан с «Нормандией», желали её победы в борьбе за «Голубую ленту» для Франции, которая никогда ею не обладала. Но никто не хотел искушать судьбу, заостряя на этом внимание.
Как ни старалась КЖТ, рабочим не удалось в полной мере навести на судне порядок к выходу в первый рейс. Отыскав свою каюту (предположительно, это была внутренняя каюта № 398 на палубе «А»), Ольга и Владимир Юркевичи обнаружили в ней полнейший хаос:
«Кабина наша, залитая электрическим светом, была завалена неожиданными предметами: свертками обоев, кипами постельного белья, ремнями для подтягивания чемоданов, спасательными поясами, какими-то ведрами с красками и кистями и даже аспираторами в ящике. Вот как принимала пароходная администрация своих первых гостей. Из любопытства я заглянула в соседнюю каюту – то же самое.
Полы в коридорах были замараны, грязны и даже кое-где в невыметенных стружках. По-видимому, гигант не успел окончательно подготовиться к своему первому рейсу. Появился чрезвычайно любезный гарсон и успокаивающе заторопился вынести всё лишнее, навести надлежащий порядок.
Только после приборки я смогла отдать себе окончательный отчет в утонченной красоте отделки и изящном убранстве. Стенки обиты несгораемой прокладкой под полированную светло-кремового тона палисандру. Постели прикрыты нежно-зелеными покрывалами; красивая пуафез с комодом для белья в стиле модерн разделяет низкие модные кровати. Пол кабинки обит светло-серым тонким бобриком, посреди которого разложен еще более тонкий и мягкий коврик; на нем расположились круглый стол и комфортабельные палисандровые кресла с такой же нежно-зеленой обивкой. У стены – шкаф с внутренним зеркалом во всю его длину, но в шкафу еще не готовы тренгли и не на что вешать платья.
В уборной не хватает стаканов, а кабина душа не имеет отделяющей ее от умывальной прорезиненной занавески. Дверной замок в кабину также не действует и выданный вам от нее ключ бесполезен.
Все это приспосабливалось уже в пути, и только на третий день нашего путешествия мы получили надпостельные лампочки, которые также не были своевременно ввинчены. Правда, надо отдать должное нашему гарсону, который старался изо всех сил, чтобы привести поскорее нашу каюту в порядок. <…>
Незаконченность и беспорядок давали чувствовать себя всюду на этом нарядном гиганте и несколько портили импозантное впечатление…»
Самолеты, переполненные фото– и кинорепортерами, кружились над трубами и палубами «Нормандии», словно чайки, желавшие присесть на лайнер и уплыть вместе с ним в океан. Крики провожающих с причала сливались в единый гул, достигавший верхних палуб корабля.
В 4:00 пополудни, за час до официального времени отплытия, всех посетителей и провожающих попросили сойти на берег. Минуло уже 17:00, но «Нормандия» оставалась на причале из-за задержки, вызванной большим объемом американской почты, поступавшей из почтового отделения Гавра, которую необходимо было погасить еще до погрузки на судно. Автомобильный лифт, грузоподъемностью 5 т, продолжал грузить в трюм автомашины пассажиров, которые въезжали внутрь корпуса через обширный бортовой лацпорт между палубами «С» и «D».
Наконец в 18:19 в сопровождении истерично свистевших суденышек, гудевших самолетов и визга толпы, гигантская масса «Нормандии» величественно отвалила от причала с помощью буксиров «Титан», «Урсус» и «Минотавр». Родственные ей «Иль де Франс» с «Парижем», а также «Манхэттен», принадлежавший «Юнайтед Стейтс Лайнз», приветственно ревели своими горнами, но серия гудков, вырвавшихся из узких и глубоких горнов «Нормандии» и заставивших воздух вибрировать, заглушили все окружающие звуки.
