Здесь, на стенах, все еще виднелся стенд, вернее его останки: фотографии с краткой историей игроков. Время, и в особенности люди тут живущие, основательно поработали, исковеркали все, до чего могли дотянуться. Послышались приглушенные резиновым ковриком шаги. Эти дорожки когда-то проложили для игроков, чтобы они по пути из раздевалок на арену, бухая сталью ботинок, не тупили лезвия коньков. Басмач спрятался в тени.
Мимо укрытия пробежали двое, и вскоре скрылись за поворотом. Следом, на некотором расстоянии, степенно шел еще один. Не бежал, а именно неспешно шел, полный спокойствия и достоинства. Местный начальник? Никак иначе. Стоило побеседовать.
Подсечка срубила местного голову. Тот с хрустом бухнулся носом в бетонный пол, однако нашелся быстро, в отсветах факелов блеснула сталь. Но, не тут-то было. Басмач от души врезал тому прикладом дробовика в грудину, заодно припечатав головой об стену. Ряженный в штаны, грязь и бусы начальник вырубился. Стянув тому руки за спиной его же поясом, Басмач потащил тело в вентиляционную камеру.
Главарь приходил в сознание долго. Потому бородач решил это дело ускорить. Законопатив тому рот подвернувшейся тряпкой, с размаху проколол ногу повыше колена штык-ножом. Помогло. Начальник завыл дурниной, правда не громко, кляп во рту мешал. Осоловевшие глаза главы сначала обрели ясность, взгляд окреп, зашарил в поисках обидчика, уперся в Басмача, а после налился кровью.
– Говори коротко и по делу. У тебя где-то здесь парнишка. Под два метра ростом, тощий как глиста, светлые волосы. Не видал? – бородач покосился на раскрасневшегося хозяина дворца. Выдернул изо рта кляп.
– Сгною, шкуру заживо спущу… – принялся угрожать тот. Басмач вернул кляп на место. Связанный и с порезом на ноге, начальник мычал и рычал сквозь тряпку, грозя всевозможными карами. Бородача это волновало мало.
– Не правильный ответ. – Нож снова вошел в ногу, пробив ее насквозь и чиркнув острием по полу. Налившееся кровью лицо приобрело совсем уж свекольный цвет, хоть прям сейчас в борщ. А Басмач от борща бы ох как не отказался. Но, не до этого.
– Повторяю вопрос: пацан, тонкий и длинный как жердь. – Нож с хрустом провернулся в ране. Главарь выгнулся дугой, зашелся в крике. Голова с кляпом активно закивала. Басмач, прекратив проворачивать штык, вынул кляп.
– Скажу… – задыхался главарь, – все скажу. Он у Шелли, у нашей богини. Я жрец…
– Где эта Шелли? – Перспектива поручкаться с местной богиней одновременно воодушевляла и пугала.
– На ар-рене, – едва выплюнул жрец, – только уже поздно. Она сожрала его! – Жрец зашелся в булькающем кашле, смеялся и кривился от боли в ноге. Басмач поймал мотающуюся из стороны в сторону физиономию жреца, от души законопатил кляп, вырвал нож из ноги. И тюкнул того рукоятью по голове. Жрец сразу обмяк.
– Полежи дружок. Оставлю тебя Марату. Ох, рад будет очкарик.
Басмач летел по коридору, он сейчас находился в дальней части дворца, и входы на арену были еще довольно далеко. Широкий коридор здесь делал плавный поворот, затем уткнувшись в высокую дверь. В проходе лежало тело, утыканное стрелами как ёж иглами. Маратовцы явно перестарались с расходом боеприпасов. В дверь с сухим стуком ударило. Арбалетный болт, короткий и толстый, торчал из дерева. Басмач, пригнувшись, нырнул под защиту дубовой створки. Быстро выглянул из укрытия. Так и есть: один явно из местных, такой же разукрашенный, как жрец, натягивал козьей ножкой подобие пружинного арбалета, внешне уж сильно смахивающего на двуствольное ружье.
– Как же прогресс шагнул, а… – обеспокоенно заметил бородач, втягивая утыканный стрелами труп и заклинивая створку двери подвернувшимся стулом. Эту дверь даже ломать не требуется, достаточно по кругу арену оббежать. Под телом оказался мачете. Такой же был у Марата. Басмач примерился к новому приобретению, махнул раз-другой. Решил что сойдет, и побежал дальше. Чтобы попасть на арену, требовалось спуститься на один этаж ниже.
На широком лестничном марше, с массивными дубовыми перилами, вповалку лежало несколько трупов. Одного Басмач узнал как маратовца. Тогда он все время тер переносицу, а теперь лежал с наискось разваленным горлом от уха до грудины. Однако, судьба.
Этажом ниже, группа Марата усыпала мертвецами чуть не весь лестничный марш, правда сплошь местными. Путь Басмача поразительно совпадал с дорогой из трупов. Он просто шел на шум бойни. Впереди показалась еще одна высокая дверь, и у нее пять или шесть оборонявшихся туземцев активно отмахивались от наседавших маратовцев. Бой грозил перерасти в позиционный, затяжной, а этого не следовало допускать. Пригибаясь от свистящих болтов и вихляя среди хлама, Басмач с ходу выпустил все четыре патрона картечи из дробовика. Туземцев как метлой смело, густо заляпав когда-то красивую дубовую дверь чьими-то мозгами. Этой группой командовал уже знакомый Индеец. Марат ушел по другому коридору.
Аборигены не желали сдаваться и рубились до последнего. Большая баррикада, из мебели и непонятного хлама, чуть не до самого потолка, образовалась посреди перехода. Где-то прямо за ней, насколько помнил Басмач, уже располагались выходы на арену. Стальные болты с визгом рикошетили от стен, Басмач и оставшиеся маратовцы укрылись за выступами и колоннами. Местные, постреливая из пружинных стрелометов, засели всерьез и надолго.
– Надо обойти, – Индеец скомандовал кому-то из своих. Низкорослый и смуглый не парень, скорее уже мужик за тридцать, отлепился от стены, рванул куда-то в бок и тут же упал со стрелой в лопатке. Он был еще жив, но стальные спицы с негромким «чавк» довершили начатое. Басмач, присев за колонной, раздумывал не долго. Достал из кармана плаща брикет в желтой бумаге, взвесил в руке, жаль, гранат нет. Бородач свистнул, привлекая внимание Индейца, и тут же заточенный штырь сковырнул штукатурку у самого носа, хлестнув жестким оперением из пластиковой бутылки по щеке. Лучник из маратовцев не спал, щелкнула тетива, и там, за баррикадой, вскрикнули.
Басмач стер сочащуюся кровь и показал Индейцу динамит, но тот не понял. Тогда бородач, насколько мог, изобразил руками взрыв. Пантомима никогда не была сильной его стороной, но командир лучников выпучил глаза, вдруг догадавшись, и закивал. Индеец что-то затараторил, мешая русские и казахские слова. Басмач откусил фитиль, укоротив его до размера указательного пальца. Чиркнул зажигалкой, фитиль тут же зашипел. Не теряя времени, Басмач швырнул брикет как можно дальше за баррикаду, и повалился на землю, раскрыв рот и прикрыв голову.
Говорят, что вино и коньяк со временем только становятся лучше, меняется вкус, богатеет букет. Происходит ли подобное с динамитом, Басмач не знал. Но конкретно этот, основательно пожелтевший взрывпакет, шарахнул очень знатно. Закрепчал видать. От завала и оборонявшихся аборигенов остались только ошметки. Повезло, что динамит улетел значительно дальше за баррикаду, большая часть силы от взрыва ушла на стальную дверь. В боковой стене зияла дыра и с улицы несмело заглядывали звезды.
Басмач, основательно оглохший, одним из первых, перепрыгивая стонущих и разорванных в клочья защитников, прорвался на арену. Стальную дверь вместе с куском стены отбросило куда-то на середину левого поля. Вернее туда, где оно было. Теперь же, вся не малая площадь была оплетена буро-желтой паутиной, да какой! Нити, на глаз ничуть не тоньше каната, растянулись от стены до стены, оплели табло, и экраны счета под потолком. А вот в центре…
