— Скука с этими прокурорскими проверками, — будто читая его мысль, вздохнул Золотнитский. — Разводим, разводим эту бюрократию… Их бы прихлопнуть всех одним разом! Подумать только, выдумали — общий надзор! Улавливаешь толк? Прокурор!.. И общий надзор… Что же это такое? Умники придумали: это наша разведка. Всегда учили, что конкретность нужна… Ставьте перед собой цель. Надо видеть нарушителя… А тут общий!
— Значит, банду Фёдорыч раскрыл? — вернул Золотнитского к действительности Жогин. — Есть главарь? Убийца?.. Разработки, значит, вели без нас?
— Да не обижайся ты, — хлопнул по плечу Жогина прокурор. — У него всё не как у людей. Кралю прихватил на рынке. И не подумаешь. Цыганка вся расфуфыренная, а сгорела на колхознице. Гадала той дурочке, а потом обнаглела совсем и залезла к ней в сумку, баба хвать её — и в крик. Сдали Фёдорычу, ну он её и прижал тюрьмой. Оказалась зазнобой барона цыганского. И имечко какое! Ишь ты! Нинель!.. Сначала хвост подняла. Фёдорыч её сильней прижал, та припухла. В райотдел привезли, стали пальчики откатывать, она в истерику. Фёдорыч её к себе, валерьянки подносить, а та, как увидела у него под стеклом фотографии с трупами, да с покойниками неопознанными, совсем перепугалась. Сколько я этим сыскарям твержу, чтобы убирали со столов те страшилки, нет, не доходит, берегут зачем-то. Всё пугают.
— А здесь помогло?
— Раскололась красотка-то Фёдорычу, — Золотнитский присел напротив Жогина. — В грехе покаялась. Соперницу отправила на тот свет.
— Вот оно как…
— Но не виновата, мол. Толкнула в сердцах, когда барона не поделили, свалилась та на пол и головой зашиблась до смерти.
— Так нашу же по частям разделали?
— Это всё потом. Уже без её участия. У барона лилипут есть. Урод. Хуже Квазимодо, поклонник этой… Нинель. Вот по указке Григория Михайлова, барона того, урод и занимался сокрытием трупа. Начал жечь его по ночам. А вонь!.. Перепугался. Тогда на части разделил и в мешки.
— Кстати, о мешках, — поднял глаза на прокурора Жогин.
— А что мешки?
— Украли их из «резалки».
— Как?
— Это пока неизвестно. Но есть версия. Был там сторож без роду и племени. Никодимыч. Пропажа мешков при нём обнаружилась. Его попёрли оттуда.
— А где он сейчас?
— На кладбище.
— Убили?
— Нет, могильщиком устроился.
— Ну, тут и думать нечего, — Золотнитский хлопнул ладошкой по столу. — Всех брать надо. Одна банда. У нас ещё две женщины без вести пропавшими значатся. С прошлого года. Сизов вспомнил, они тоже с табором крутились. Вполне вероятно, от рук той ведьмы и сгинули.
В кабинет постучались, заглянул старший инспектор Сизов, за его спиной участковый Гордус, следом другие оперативники.
— Заходите, — скомандовал прокурор. — Заждались. Пора и за дело.
XV
Ты подошла ко мне небрежною походкой
И по-блатному мне сказала: «Ну пойдём…»
Это на углу всё ещё оживлённого рынка, напевая и с перерывами насвистывая разудалый мотивчик, ошивался вор-карманник Сеня-хват в кепочке набекрень с закатанными выше локтей рукавами пёстрой рубахи. «Сеню, конечно, поставили здесь свои неслучайно, иначе торчал бы он на солнцепёке день-деньской, давно у пивнушки где-нибудь мечтал, — отмечал для себя Фриц, приближаясь к базару. — Что-то неладное в здешних краях произошло за время нашего короткого отсутствия с бароном…»
А поздно вечером поила меня водкой
И овладела моим сердцем, как рублём…
Подросток-мужичок и здесь, на вверенном посту, занимался своим делом, лениво оглядывая зазевавшихся раззяв с кошёлками, припозднившихся к торговым рядам. Но уже был не его час. Народ поспешал в основном рыбзаводской, а к ним лезть себе дороже, поэтому Сеня на них особо глаз не клал, скучал и полностью был поглощён песенным репертуаром:
Костюмчик новенький, ботиночки со скрипом
Я на тюремные халаты променял…
Исполнитель грубо фальшивил из-за отсутствия слуха и шепелявил по причине потери двух передних зубов, поэтому особого внимания публики не привлекал, но те, ради которых он распинался, его примечали сразу и кумекали для себя выводы. Остановился и спешащий Фриц.
За эти десять лет немало горя мыкал,
Из-за тебя, моя красотка, пострадал…
Сеня-хват закончил очередной куплет и застыл на секунду, узрев Фрица, оглянулся по сторонам воровато и незаметно ему подмигнул. Они скоренько завернули за угол и скрылись на задах торговых лавок в укромный уголок.
— Что за шухер? — спросил Фриц, пытая взглядом карманника.
— Громадный шмон лягавые затевают.
— По какому случаю?
— Нинель вашу замели.
— Чего бакланишь?
— Чтоб мне сдохнуть! На моих глазах сам квартальный заарканил. Смех! На задрыге её взял. Видал бы барон! А то носится с ней на воздусях!
— Заткнись! Говори толком.
— А я уже всё сказал.
Карлик схватился за голову — вот дела!
— Где ж она сейчас? — спросил и застыдился.
— Известно. В каталажке у них. Небось уже расклады на всех даёт.
— Ну ты! Чего мелешь?
— Не заносись, — миролюбиво пустился разъяснять Сеня, — Лёвик меня поставил здесь, сам точно лытки
[9] смазал. А я, вас дожидаясь, спёкся. Чего ж ты на меня-то?
Карлик только сплюнул от расстройства.
— Где это вы с бароном загуляли? — допытывался Сеня. — Все наши линяют по-своему.
Приятель не слышал расспросов, сразила его ужасная весть — арестовали Нинель! И это тогда, когда следы и все концы, казалось, были уничтожены, барон засобирался уезжать… А может, он всё это предвидел и готовился как раз удрать, а его бросить?!
Смертельная тоска одолела душу карлика. Сколько подлости он насмотрелся, натерпелся за свою короткую жизнь! Неужели ещё одна!.. Но Нинель! О себе он не переживал. Что же с ней? Как спасти её? Как выручить?.. Мозг уродца не был рассчитан на глубокие размышления и анализы. Его ограниченное мировоззрение, пошатнувшееся ещё при зачатии и совсем разрушенное ущербностью бытия, способно было лишь на элементарные рефлексы. Сейчас он сам был в опасности. Первый сигнал, будораживший его ограниченный мозг, подал одну команду — надо спасаться, бежать, прятаться. А Нинель!.. Как быть с ней?.. Тревога за женщину исходила из глубин его нутра. Но всё же раньше этого он получил приказ барона — встретиться с Никодимычем. Ослушаться уродец не мог. И он сломя голову помчался на кладбище.
