— Ты их не знал раньше? — не отставал я.
— Первый раз вижу, — буркнул Ёлкин. — Пьяные, как черти, или окурённые. Чужие они. Уголовники, это точно. Слышал разговор?
— Что за пальба? — послышался сзади голос Деда. — Я же просил!
— Иван Степанович, — сунулся Ёлкин к Данилову. — Тут такие дела…
— Я ж тебе говорил, Владислав! — накинулся на меня Дед.
— Иван Степанович, он не при чём, — взмолился Ёлкин. — Он мне жизнь спас!
— Что это? — оттолкнув нас, бросился Дед к забору. — Смотрите!
Мы обернулись.
Вскидывая языки пламени, за нашей избой полыхал сарай.
XIX
Было ясно — мы угодили в западню. Запалив сарай, бандиты обозначили свои намерения. Ближний населённый пункт за десятки километров, связи никакой. Окружив сарай, выбраться отсюда они нам не дадут, пока…
Мы с Ёлкиным мыслили одинаково.
— Степаныч, — опередил он меня, — им бумага нужна от вас. Я понял, что к нашим раскопкам отношение имеющая.
— Бумага?
— Ну да. Карта вроде. Эта бандитская рожа, что Митяем мне назвался, так и сказал: «лягавый»… — он запнулся.
— Ну, ну, говори, — поморщился Дед.
— Лягавый, мол, всё знает. За своим золотишком пришли. Пусть возвернёт. Их корешей добыча. И для понятия кличкой стращал. Князем каким-то.
— Князь? Ты не напутал?
— Князь, ёлы-палы, я не дитё.
— Его убили давно. Ещё год назад. Нет Князя в живых.
— Дела… — потерялся Ёлкин. — Уголовник сказал, что карта Князю принадлежит, они и заявились за ней.
— Мне, конечно, Шилов нужен был, но теперь уже чего, — Данилов вынул из нагрудного кармана куртки сложенный в несколько раз лист бумаги, развернул. — Вот, смотрите, Егор Тимофеевич. Что-нибудь здесь знакомо?
Ёлкин ткнулся в листочек:
— Нет. Каракули какие-то. Ребёнок рисовал?
— Никаких ассоциаций?
— Одно точно, писано почти шумерским клином.
— Мне не до шуток.
— Затрудняюсь…
— Вы внимательней, Егор Тимофеевич, прикиньте к месту ваших раскопок, где золото скифов нашли в шестьдесят третьем году.
— Вот оно что! — Ёлкин пальцем заводил по бумаге. — Это как же? Нет. Погодите. Вот речка, вроде холмы наши, один, второй…
— Значит, сходится, — убрал бумагу Данилов. — Выходит, про карту они всё же дознались. Не получат они её!
Мы с Ёлкиным переглянулись, он растерянно и с испугом, я, смекая на ходу.
— Эта бумага принадлежит государству, хотя, возможно, и накарябана уголовником. А может, и не им. Из-за неё всё и началось. — Данилов поднял листок вверх, помахал им и спрятал в кармашек куртки.
Получилось и прозвучало это патетически и даже укоризненно, отчего я опустил глаза, а Данилов добавил:
— Не одна жизнь за эту карту уже загублена.
— Это что же? — Ёлкин переводил глазищи с Данилова на меня. — И они золото там нашли? Шишкин гонял оттуда разных копальщиков. Но чтобы серьёзное что-то найти, им не удавалось. Слухов даже не было.
— Вполне может быть, — Данилов похлопал рукой по кармашку.
— Да хрен с ним, с их золотом! Пусть подавятся! Всё равно их переловят всех! И попользоваться не успеют. Пока туда доберутся, то да сё, ёлы-палы, тут их и сцапают.
— Полно! Карту я не отдам.
— Тогда всем нам кранты, — повесил голову Ёлкин. — Они и так злые, как волки, а теперь… Живьём сожрут.
— Подавятся. У тебя ещё оружие имеется, Егор Тимофеевич?
— Знакома мне эта братва. Ошивалась тут… Сколько от них бед!
— Вот и надо было меры принимать, а не потакать им, — посуровел Данилов. — Шилов, руководитель экспедиции, куда он смотрел?
— Зверьё…
— Сидели бы уже все в тюрьме, голубчики.
— Да… — не поднимал головы Ёлкин.
— Я спрашиваю, есть ещё оружие? — прикрикнул Данилов, так как Ёлкин находился как бы в прострации от всего, что на него свалилось.
— Оружие? — очнулся тот. — Надо глянуть.
И засеменил, словно робот, в избу.
— Вот и глянь, — Данилов отвернулся от него и поманил меня пальцем. — Давай-ка, Владислав, поговорим.
Я подошёл поближе.
— Ты парень сообразительный, думаю, многое уже скумекал?
— В общих чертах. Только вот?..
— Ну, пока наш археолог гуляет, я постараюсь тебе ситуацию прояснить. Раньше, сам понимаешь, нельзя было. А теперь, что называется…
«Это он вроде так извинялся, — понял я. — Ну, конечно, моё место молчать и слушать, я — пешка, что я и сделал послушно, хотя обида заедала, — до последнего Дед крепился, обходился без меня и намёка не подавал про свои тайны. А теперь вот…»
— Припёрло? — подсказал я.
— Угу, — он зорче на меня взглянул. — Требухин, а среди их компании — «Требуха», случайно в их команду попал. Он не уголовник, про раскопки услыхал лет пять назад и ошиваться там стал, золото мечтал на халяву, как у них выражаются, добыть. Князь его к рукам и прибрал, а когда у них начало что-то получаться и даже карта эта появилась, Князь решил его убрать. Но Требухин ловчее оказался. Его обвинили в убийстве, и нашему Кирьяну… Спиридоновичу досталось это дело расследовать. Теперь уже в живых нет никого из этой троицы, но золото им всем не только глаза застило, но и погубило. Кирьян этой картой завладел, а когда Мигульский начал подозревать неладное, дело у него решил забрать и мне поручить следствие. Егоров, чуя неминуемый крах, на подлость отважился, устроил поджог в прокуратуре, а дело то уничтожил; выглядело так, что оно в огне погибло и все следы, как говорится…
— А мне, значит, выпало его искать? — буркнул я.
— Но Кирьян на этом не успокоился. Надо было срочно устранять Требухина. Не думал, что Егоров на такую крайность способен, а вот поди ж ты… Подозрения были, но, сам понимаешь, масса косвенных доказательств никогда не образуют хотя бы одно прямое.
— И вы решили Требухина выпустить, как приманку.
— Не совсем так. Оперативникам не терпелось, конечно, попробовать эту наживку. А тут совпало со смертью его матери.
— Князь её грохнул?
— Вряд ли… Нет. Князь на такие хитрости не горазд. Но Кирьян и здесь руку приложил. С утра, когда труп бросили, он организовал мой вызов в облпрокуратуру.
— А с нами, значит?..
— А с вами дурака валял. Алиби себе создавал. Но просчитался. Интеллигент тот, которого ты за графа Монте-Кристо принял, его раскусил, и Егоров оказался на люстре.
— А ворона та?
