– О, Тарзан. – Быков понимающе кивнул. – Собираешься написать приключенческую книгу?
– Нет, что ты! – испугалась Морин. – Джон бы этого не одобрил. Дикая природа нужна мне только для антуража. Я хочу изложить современную версию истории Адама и Евы, понимаешь?
– Парагвай в качестве рая?
– Ты все хватаешь на лету, Дима! Мои Адам и Ева вкусили плодов цивилизации досыта и решают вернуться к первозданной природе. Я уговаривала Джона поехать со мной и пожить здесь хотя бы пару недель, чтобы набраться впечатлений. Он отказался. Сказал, что не собирается превращаться в первобытного человека и бегать по зарослям в шортах ради моих капризов. – Морин заглянула Быкову в глаза, словно ища поддержки. – А это не капризы, Дима. Я уже нашла в Штатах литературного агента, которая в восторге от моего замысла. Говорит, это будет бестселлер. Но не могу же я писать про джунгли в Лондоне! И как я могу почувствовать себя Евой, когда я здесь одна?
В завершение тирады Морин ударила кулаком по столу так, что едва не перевернула стакан. Это был ее третий коктейль. Быков, собиравшийся заказать еще что-нибудь, решил притормозить. Из любви к литературе. Одному симпатичному начинающему автору в обтягивающих джинсиках не следовало злоупотреблять алкоголем.
– Насколько мне известно, – сказал Быков, – книги рождаются тут, – он прикоснулся к голове, – в уме. Все дело в воображении. Совсем не обязательно забираться в чащу и кормить там насекомых, чтобы убедительно написать об этом.
– Обязательно! – пылко возразила Морин. – Воображения достаточно для того, чтобы сочинить Гарри Поттера. Для серьезного романа нужен опыт. Я хочу стать серьезной писательницей. Пусть знают!
– Ты имеешь в виду семью Джона?
Обычно Быков не отличался особой проницательностью, но тут попал в точку.
– И их тоже, – подтвердила Морин. – Но главное – он сам. Пусть знает, что я не просто репортер, способный писать лишь о пожарах и убийствах. Я личность! – Она опять стукнула кулаком по столу. – И я хочу выпить еще.
– Предлагаю продолжить завтра, – сказал Быков, решивший, что не произойдет ничего страшного, если он задержится в этом городе на день-другой. Наверняка настроение у него будет не самое безоблачное. Только нужно будет отправить Мануэля восвояси, чтобы не платить ему непонятно за что.
Находясь под хмельком, Быков был гораздо решительнее, чем в трезвом состоянии.
– Олрайт, завтра, – легко согласилась Морин. – Но сегодня нужно выпить еще.
Прозвучало это достаточно резонно. Скорее всего, ее предложение было бы принято, если бы не телефонный звонок. Достав мобильник, Морин объявила: «Джон», – и заговорила по-английски гораздо быстрее и оживленнее, чем прежде. До сознания Быкова доходили лишь обрывки фраз, которые, подобно фрагментам пазла, выстраивались в общую картину.
Лондонский джентльмен хотел узнать, как дела у его невесты и когда она собирается вернуться. По мере того, как Морин отвечала, у него возникали новые вопросы. Например, почему у нее заплетается язык? С кем она пьет и по какому поводу? Не была ли работа над книгой лишь предлогом, чтобы отправиться одной в экзотическую страну и дать там волю своим низменным инстинктам?
«Низменным инстинктам?» – переспросила Морин с таким надменным видом, что Быков сразу вспомнил: Британией формально правит королева, а премьером однажды была Маргарет Тэтчер, прозванная «железной леди».
Отповедь Морин он понял плохо, но суть прояснилась, как только девушка оборвала телефонный разговор и в категоричной форме потребовала текилы или виски… можно то и другое, не обязательно в такой последовательности.
– Выходит, мое сердце сегодня тоже разбито, – патетически произнесла Морин, сделав глоток. – Как твое, Дима.
– Сожалею, – пробормотал Быков, немного покривив душой.
– А я нет, – неожиданно провозгласила Морин. – Терпеть не могу, когда мне не доверяют и диктуют, что можно, а чего нельзя. Мой отец – полковник в отставке. Он муштровал меня до восемнадцати лет. И у меня развился стойкий иммунитет к мужскому шовинизму. Я не сексуальная игрушка. Я личность, понимаешь, Дима?
– О да, – кивнул он, делая отчаянные усилия, чтобы выбросить из головы упоминание о сексуальной игрушке.
Англичанка ему определенно нравилась. У нее такие классные джинсы… Хотя и без них Морин Клайв наверняка выглядела бы не менее эффектно.
– Вот поэтому ты мой друг, – доверительно произнесла девушка, накрывая его ладонь своей. – Потому что не торопишься хватать меня за грудь и за попу. С тобой можно поговорить.
– Сколько угодно, – согласился Быков.
«И не только поговорить», – хотелось ему добавить, но он не стал этого делать. Имидж не позволял.
– Я все равно стану писательницей, – пробормотала Морин, проглотив виски. – Напишу этот чертов роман. И тогда Джон пожалеет о своих словах. Он назвал меня шлюхой, представляешь? И это джентльмен?
– Да, джентльмен из него никудышный. Невест нельзя обзывать шлюхами. Они…
Как Быков ни старался, ему не удалось сформулировать мысль таким образом, чтобы донести ее до собеседницы. Морин тоже сделалась вялой и неразговорчивой и не могла продолжать общение. Бармен и остальные посетители провожали их взглядами, когда они покидали бар.
Высаживаясь из такси возле своего отеля, Быков вежливо пригласил Морин на чашку чая, но она, к счастью, отказалась.
Заснул он как убитый, а вот сны ему снились очень живые, красочные и правдоподобные. Он блуждал с Морин по лесу, и они вместе купались в каком-то красивом озере. Она была Евой, а он, соответственно, Адамом. Во всяком случае, так они выглядели.
Глава 7
У природы нет плохой погоды?
Ветер был таким сильным, что на открытых участках дороги машину покачивало и сносило к обочине.
– Может быть, отложить полет? – спросил Быков, хмурый, как сама погода.
– Ни в коем случае, – ответила Камила, сидевшая впереди, рядом со своим супермачо. – Все готово. Мы не можем начинать все заново.
– Прогноз погоды смотрели?
Камила и Виктор переглянулись.
– Конечно, – ответила она. – К вечеру погода ухудшится, но днем все стабильно. Не о чем беспокоиться.
Машина вильнула из стороны в сторону. Быков посмотрел на пальмы, сотрясаемые порывами ветра. Он подозревал, что спутники заметили его похмельное состояние, и не хотел лишний раз привлекать к себе внимание. Камила и Виктор были взрослыми людьми, а он, Быков, тоже был взрослым человеком, но ни черта не смыслил в воздухоплавании.
– Приготовься, Дима, – сказала Камила, обернувшись. – Подъезжаем.
Быков уже понял это по усиливающемуся реву за скалистыми утесами.
– Я видел Ниагарский водопад, – буркнул Быков. – Самый большой в мире.
