На внутренней стороне бумажника было два кармашка, оба слегка вздутые. Оттопырив один из них, я высыпал на ладонь несколько грязно-серых монет с зеленоватым налетом – в общей сложности девяносто пфеннигов с изображением хищных орлов, зажимающих в когтях фашистскую свастику. В другой кармашек была вложена записная книжка в черном, побуревшем от грязи переплете. Я осторожно вытащил ее. Володя придвинулся ближе. Листки книжки, должно быть, под воздействием сырости слиплись и не отделялись один от другого. Мы решили не торопиться, а, возвратившись домой (так мы теперь стали называть наше временное пристанище в Доме пионеров на Молодежной улице), тщательно ее исследовать, и сделать это аккуратно и осторожно.
Забросав образовавшееся углубление осколками кирпичей, которых было вокруг достаточно, мы через несколько минут уже шагали от замка в сторону трамвайной остановки.
Прошло всего несколько часов с момента нашего приезда в Калининград, а уже какие находки! Возбуждению нашему не было предела. Ближайшее будущее рисовалось как бесконечная цепь диковинных находок и невероятных приключений. А что еще надо в шестнадцать лет?
Находки, обнаруженные в развалинах замка в 1967 году
Закрывшись в уютной комнатенке кружка бальных танцев, мы внимательно осмотрели свою добычу. «Парабеллум» с магазином и стреляными гильзами завернули в газету и положили в целлофановый мешок, обвязав его веревкой. После целого ряда осторожных попыток, наконец, удалось разъединить ножом листки, и мы увидели, что, увы, большую часть написанного мелкой готической вязью прочесть не удастся. Вода, проникавшая через кирпичные обломки в течение всех этих лет, сделала свое пагубное дело, размыв написанное.
Мы нисколько не сомневались, что книжка пролежала под обломками с конца войны, то есть уже двадцать два года! Правда, кое-где удавалось разобрать отдельные слова и даже строчки. Готику я выучил совсем недавно, и разобрать шрифт мне не представляло особого труда. Как в каждой записной книжке, в ней было множество записей, адресов и телефонов, расположенных на следующих в алфавитном порядке страничках. В книжку были вложены отдельные листочки с записями и квитанция, заполненная фиолетовыми чернилами, в которой указывалось, что «Сберегательная касса Кёнигсберга приняла от господина Рудольфа Крамера (Кёнигсберг, Оберролльберг, 8) сто рейхсмарок, зачисленных на его счет 14.06.1944 года».
Сто рейхсмарок указывалось дважды: прописью в верхней части квитанции и цифрами внизу. На внутренней стороне обложки записной книжки мы снова натолкнулись на ту же фамилию. Там стояло: «Rudolf Kramer. 2. Komp. Gren-Reg. 192».
В переводе это означало: «Рудольф Крамер, 2-я рота 192-го гренадерского полка». Книжка, квитанция, да, по-видимому, и «парабеллум» принадлежали этому Крамеру. Между двумя страницами книжки мы обнаружили маленькую, безнадежно приклеившуюся к листу фотографию. Изображения не было видно, но на обороте полудетским почерком было написано: «Руди от Бетти. Тильзит. Январь 43 г.».
Уставшие, но в приподнятом настроении от сделанных находок, мы вдруг почувствовали страшный голод и вспомнили, что с самого утра, с завтрака в поезде, не ели ничего. Достав из сумки сверток, мы с Володей в одну минуту умяли остатки дорожного пайка, заботливо положенного нашими мамами, – по паре крутых яиц и по небольшому куску копченой колбасы с хлебом.
Володя предложил пораньше лечь, чтобы назавтра пораньше и с новыми силами приступить к поискам сокровищ замка. А что они там есть, мы теперь уже не сомневались. Вначале мы еще переговаривались друг с другом, потом сон сморил нас, и, пожелав друг другу «спокойной ночи», мы заснули в ожидании новых необыкновенных приключений.
Дом пионеров на улице Молодежной
* * *
Мотор взревел, мотоцикл с коляской резко подпрыгнул, наклонившись в сторону выбоины, и понесся дальше, поднимая за собой столб снежной пыли. Снег не переставал падать, мягкий и пушистый, совсем необычный для этих мест. На обочине мелькали голые деревья, образуя живой коридор вдоль дороги. Морозный ветер рвал полы длинной шинели сидевшего за рулем человека в военной форме. Стальная каска, пристегнутая ремешком, на глазах защитные очки с треснутым стеклом, за плечами винтовка «Маузер» образца 1898 года. Впереди на ремнях круглый гофрированный футляр, ручная граната с длинной деревянной ручкой и цилиндрическим корпусом.
В коляске, подняв воротник грязно-серой шинели и натянув на лоб шапку с козырьком, сидел широкоплечий офицер, что было видно по витой окантовке погона с едва заметными ромбиками и цифрой 975 посередине.
Отступающие немецкие части
По пустынной дороге Бранденбург – Кёнигсберг, заметенной снегом, в армейском мотоцикле, размалеванном белой краской с грязно-зелеными разводами, тряслись в направлении восточнопрусской столицы обер-лейтенант гитлеровского вермахта Крамер и ефрейтор Хенке. Каких-нибудь десять минут назад они уже не рассчитывали вырваться на эту тихую пригородную дорогу. Чудом проскочив поле, усеянное искореженной, еще дымившейся техникой, объезжая неубранные трупы немецких солдат, они выехали прямо к остановившимся у опушки леса танкам с крупными белыми цифрами на башнях, и только искусство не растерявшегося в этот момент ефрейтора Хенке спасло их от верной гибели. Пулеметные очереди из ближнего к ним танка прошили воздух над их головами, но уже не настигли скрывшийся за бугром мотоцикл.
Лязганье танковых гусениц слышалось теперь уже по обе стороны дороги и даже несколько впереди. Рудольф Крамер посмотрел на километровый указатель – до города оставалось десять километров. Впереди шоссе перебежало несколько фигур в маскхалатах, раздался треск автоматной очереди. Лязганье гусениц стало приближаться. В этой ситуации Крамеру и Хенке не оставалось ничего другого, как остановить мотоцикл и попытаться разобраться в обстановке.
Метрах в пятистах от них на шоссе выскочил огромный танк. Переехав обочину и повалив при этом несколько деревьев, растущих вдоль дороги, танк остановился и сделал два выстрела по ходу движения. Ему отвечала беспорядочная винтовочная и автоматная стрельба. Взревев мотором и выпустив столб синего дыма, танк скрылся на другой стороне дороги. Вслед за ним шоссе перебежала большая группа солдат в теплых шапках и телогрейках, стреляя на ходу в сторону леса.
Через несколько минут дорога опустела и перестрелка перенеслась налево. Там раздалось несколько взрывов. Из-за леса потянуло гарью.
– Хенке! Быстро! – скомандовал обер-лейтенант, и мотоцикл помчался дальше. Тревожно смотря по сторонам, Крамер достал из-под брезента, покрывающего коляску, автомат. Мотоцикл подпрыгивал на выбоинах, там, где дорога была разворочена гусеницами танков. Снег, перемешанный с землей и с расщепленными стволами деревьев, приобрел грязный цвет. В придорожной канаве лежало несколько распростертых фигур. Треск мотора не мог заглушить доносящуюся канонаду.
