– А, испанский! – воскликнул Уэлби и заговорил на этом языке: – Что вы хотели?
– Это редакция этой газеты? – мужчина достал из кармана грязный экземпляр «Мегафона».
– Да.
– Могу я поговорить с редактором?
Редактор посмотрел на него с подозрением.
– Я редактор, – сказал он.
Мужчина быстро оглянулся, потом чуть подался вперед и не очень уверенно произнес:
– Я – один из «Четырех благочестивых».
Уэлби сделал шаг вперед и внимательно осмотрел испанца.
– Как вас зовут? – быстро спросил он.
– Мигель Тери, я из Хереса, – ответил мужчина.
В половине одиннадцатого движущийся в западном направлении кеб, на котором Пуаккар и Манфред возвращались с концерта, пересек Хановер-сквер и свернул на Оксфорд-стрит.
– Вы просите отвести вас к редактору, – пояснял Манфред, – вас ведут наверх к кабинетам, там вы кому-нибудь объясняете, с чем пожаловали, перед вами извиняются и говорят, что ничем вам помочь не могут, они очень вежливы, но не настолько, чтобы провести вас до выхода на улицу, поэтому, блуждая в поисках выхода, вы подходите к кабинету редактора и, зная, что его нет на месте, проскальзываете внутрь, делаете там все что нужно, выходите, закрываете за собой дверь, если никого нет рядом, или делаете вид, что прощаетесь с кем-то внутри, если вас кто-то видит, и вуаля!
Пуаккар откусил кончик сигары.
– Запечатать конверт нужно клеем, который медленно сохнет, это прибавит таинственности, – спокойно сказал он.
Манфред засмеялся.
– Свежезапечатанный конверт для английского сыщика – слишком сильное искушение.
Бойко продвигающийся по Оксфорд-стрит кеб свернул на Эджвер-роуд, когда Манфред приоткрыл окошко.
– Мы выйдем здесь, – крикнул он извозчику, и тот остановил экипаж у тротуара.
– Я думал, вы говорили, вам в Пембридж-гарденс, – сказал кебмен, принимая у Манфреда деньги.
– Я так и говорил, – кивнул Манфред. – Всего доброго.
Они постояли, разговаривая, пока кеб не скрылся из вида, после чего развернулись и пошли в обратном направлении к Марбл-Арч
[24], вышли на Парк-лейн, прошли по этому пристанищу «сильных мира сего» и свернули на Пиккадилли. Недалеко от площади они зашли в ресторан с длинной стойкой и множеством небольших альковов, в которых люди сидели за круглыми мраморными столиками, пили, курили и разговаривали. В одном из них в одиночестве сидел и курил длинную сигарету Гонзалес. На его чисто выбритом и обычно подвижном лице застыло сосредоточенное и задумчивое выражение.
Никто из мужчин, увидев его, не выказал ни малейших признаков удивления… Хотя сердце у Манфреда ёкнуло, а на бледных щеках Пуаккара проступил румянец.
Они сели за столик, когда подошел официант, сделали заказ. После того как он удалился, Манфред тихо произнес:
– Где Тери?
Леон едва заметно вздрогнул.
– Тери сбежал, – спокойным голосом ответил он.
Минуту все молчали, потом Леон продолжил:
– Сегодня утром, собираясь уходить, вы дали ему пачку газет?
Манфред кивнул.
– Это были английские газеты, – сказал он. – Тери по-английски не понимает ни слова. Но в них были фотографии… Я дал их ему, чтоб ему было не скучно.
– И среди прочих там был «Мегафон»?
– Да, – припомнил Манфред.
– Там было объявление о награде… и помиловании… на испанском.
Взгляд Манфреда устремился в пустоту.
– Да, я помню, – медленно проговорил он. – Я потом ее просматривал.
– Умный ход, – одобрительно кивнул Пуаккар.
– Я заметил, что он был очень взволнован, но решил, что это из-за того, что мы вчера рассказали ему, как собираемся устранить Рамона и какая роль в этом отведена ему.
Леон сменил тему, когда у стола появился официант с заказанными закусками.
– Как можно было, – продолжил он тем же голосом, – лошадь, на которую сделаны такие ставки, не привезти в Англию хотя бы за месяц?
– Это неслыханно! Утверждать, что фаворит большой гонки будет снят с забега и из-за чего? Из-за каких-то трудностей с пересечением Канала…
[25] Возмутительно! – негодующе добавил Манфред.
Официант ушел.
– Днем мы вышли на прогулку, – продолжил Леон, – и пошли по Риджент-стрит. Он каждые несколько секунд останавливался и заглядывал в витрины магазинов, потом неожиданно… мы смотрели на витрину фотомастерской… он исчез. На улице были сотни людей… Но Тери я не видел… С тех пор я его не могу найти.
Леон сделал глоток из бокала и посмотрел на часы.
Остальные двое сидели молча и неподвижно, но внимательный наблюдатель мог заметить, что и у Манфреда, и у Пуаккара руки потянулись к верхним пуговицам их плащей.
– Возможно, все не так плохо, – улыбнулся Гонзалес.
– Всю вину я беру на себя, – заговорил Манфред, но Пуаккар жестом остановил его.
– Если кто-то в чем-то виноват, то только не я, – со смешком произнес он. – Нет, Джордж, теперь уже поздно говорить о вине. Мы недооценили хитрость нашего друга, предприимчивость английских газет и… и…
– Девушку в Хересе, – закончил Леон.
Пять минут прошли в тишине, каждый напряженно пытался понять, что теперь делать.
– Вы мне сказали, что будете здесь к одиннадцати, – наконец произнес Леон, – поэтому я приготовил автомобиль, он тут недалеко. В Бернем-он-Крауче у нас есть дизельный катер… К утру вы уже можете быть во Франции.
Манфред внимательно посмотрел на него.
– А вы что намерены делать? – спросил он.
– Я останусь и закончу дело, – ответил Леон.
– Я тоже остаюсь, – негромко, но решительно сказал Пуаккар.
Манфред подозвал официанта.
– У вас есть последние вечерние газеты?
Официант ответил, что поищет и вскоре вернулся с двумя.
Манфред внимательно просмотрел их и отбросил в сторону.
– Ничего, – произнес он. – Если Тери направился в полицию, нам нужно затаиться и придумать другой способ завершить начатое. Или же мы можем нанести удар сейчас. В конце концов, Тери рассказал все что нужно, вот только…
– По отношению к Рамону это будет нечестно, – тоном, исключающим такую возможность, закончил предложение Пуаккар. – У него еще есть два дня, и он должен получить еще одно, последнее предупреждение.
