– Куда уж мне, миледи! Нет у меня такого лица и таких платьев, как у вас, – в голосе ее послышалась насмешка. – Все, что я зарабатываю, до последнего пенни, уходит на бедного Джима. Жизнь ему хочу спасти! Хотя, если рассудить, он мог бы иметь миллионы.
Леди Ирэн подошла к двери, открыла ее и дождалась, пока горничная выпроводит неприятную посетительницу.
– Откройте окна и проветрите комнату, – приказала Ирэн, после чего поднялась к себе и, сев за туалетный столик, стала задумчиво разглядывать свое отражение в зеркале.
Через какое-то время она вдруг поднялась и быстро подошла к телефону. Но, подняв трубку, вспомнила, что не знает номера. Порывшись в справочнике, она нашла то, что искала. Контора сыскного агентства «Треугольник» располагалась на Керзон-стрит. «Но там все уже наверняка спят», – подумала она. Хотя, даже если бы члены этого удивительного союза не спали, будет ли им интересно слушать ее в столь поздний час?
Ей сразу же ответили. Сперва она услышала характерный дребезжащий звук поднимаемой трубки, потом отчетливый звук играющей гитары, и настороженный голос поинтересовался, кто говорит.
– Леди Ирэн Бельвинн, – представилась она. – Вы меня не знаете, но…
– Я прекрасно вас знаю, леди Ирэн, – она буквально почувствовала, что ее невидимый собеседник улыбнулся. – Сегодня вы обедали у полковника Йенфорда и вышли от него без двенадцати двенадцать. Своему шоферу вы велели ехать в сторону Гайд-парка…
Гитара умолкла, какой-то отдаленный голос произнес: «Послушайте, послушайте: Леон Шерлока Холмса из себя строит!» – И в трубке раздался отдаленный смех. Она не смогла сдержать улыбку.
– Вы хотите со мной встретиться? – Выходит, с ней разговаривал Леон Гонзалес.
– Да, вот только когда? – спросила она.
– Сейчас. Я приеду немедленно, если у вас серьезные неприятности… А мне кажется, что так и есть.
Леди Ирэн колебалась. Но решение было принято, поэтому она твердо произнесла:
– Прекрасно. Так вы приедете? Я жду вас.
Она до того разволновалась, что тут же повесила трубку, хотя он что-то сказал в ответ.
Ровно через пять минут служанка открыла дверь подтянутому симпатичному мужчине. Он был в темном костюме и так напоминал Ирэн одного знакомого судью канцлерского отделения, что она даже несколько удивилась. Ее приветствие было скованным: после телефонного разговора прошло слишком мало времени, и она еще не успела решить, что скажет ему и с чего лучше начать.
В библиотеке, где чуткий нос Ирэн Бельвинн все еще улавливал неприятный затхлый запах, оставленный ее поздней неопрятной посетительницей, мужчина выслушал ее признание с бесстрастным видом.
– Я была так молода… Это единственное, что меня оправдывает. А он был таким красивым, таким привлекательным молодым человеком. К тому же шофер – это ведь не слуга… Я имею в виду, с шофером можно быть близкими друзьями, не то что с… остальными слугами.
Он кивнул.
– Я не знаю, что на меня нашло. Называйте это глупостью, гадостью, как хотите, но, когда отец уволил его, я думала, что мое сердце не выдержит.
– Ваш отец знал? – деловито поинтересовался Гонзалес.
Она покачала головой.
– Нет. Отец был очень несдержанным человеком и прогнал Джима за какой-то другой проступок. На этом все кончилось. Я получила одно письмо и после не слышала о нем до того дня, пока года через два-три после свадьбы не пришло письмо от этой женщины. Она писала, что ее племянник болен туберкулезом и ей известно о том… что мы дружили.
Тут она увидела, что мужчина улыбнулся, и поначалу это ее задело.
– Пока что вы рассказали лишь то, о чем я и так догадывался, – сказал он, удивив ее еще больше.
– Догадывались? Но вы же не могли знать…
Он довольно бесцеремонно перебил ее:
– Ваш брак был счастливым, леди Ирэн? Простите за столь откровенный вопрос.
Она ответила не сразу.
– Да, я была всем довольна. Муж был почти на тридцать лет старше меня… А почему вы спрашиваете?
Леон снова улыбнулся.
– Я ужасно сентиментален. Поверьте, для того, кто считает себя ученым, это крайне необычное признание. Я обожаю любовные истории – и книжные, и те, что случаются в жизни. Этот Джим не был неприятным человеком?
– Нет, – она покачала головой и просто добавила: – Я любила его… И до сих пор люблю. Это самое ужасное. Вы не представляете, каково осознавать, как он лежит больной, а вокруг него вертится эта его жуткая тетушка…
– Домовладелица, – хладнокровно уточнил Леон. – У него нет родственников.
Вскочив, она изумленно уставилась на него широко раскрытыми глазами.
– Что вам известно?
Он повел рукой, и этот жест произвел удивительное, почти гипнотическое воздействие: женщина сразу успокоилась.
– Сегодня вечером я побывал в доме полковника Йенфорда. Я узнал, что вы были среди его гостей, и мне нужно было увидеть ваш рот. Прошу меня простить, если я изъясняюсь не совсем понятно, но я сужу о женщинах по форме их рта. Это самый верный способ. К слову, именно поэтому я знаю точное время, когда вы уехали.
Ирэн Бельвинн слушала его, сдвинув брови.
– Не понимаю, мистер Гонзалес, – заговорила она, – какое отношение имеет мой рот к этому делу?
Он медленно кивнул.
– Если бы у вас был рот определенной формы, я бы не заинтересовался вашей историей, но когда я вас увидел…
Она молча смотрела на него, ожидая продолжения, поэтому Гонзалес заговорил снова:
– Джеймса Эмброуза Клайна вы можете навестить в гостинице «Пиккадилли». Кольцо, которое вы ему подарили, он носит на мизинце, и ваша фотография – единственная в его номере.
Он потянулся и успокаивающе похлопал ее по руке, когда она, побелев как мел и дрожа всем телом, рухнула в кресло.
– Он очень богат, очень красив и… очень глуп, иначе давно бы наведался к вам.
Перед нарядной виллой в деревне Лэнгли остановился автомобиль, и из него вышла бедно одетая женщина. Дверь ей открыл коренастый мужчина. Вместе они прошли по заставленному мебелью коридору. На лице миссис Деннис играла довольная улыбка.
– Все в порядке, она согласилась, – сказала она, сбрасывая старое пальто.
Грубоватого вида мужчина с бриллиантовым кольцом повернулся к своей второй сестре.
– В Канаду плывем, как только получим деньги, – сказал он. – Надоело вечно дрожать от страха, как заяц. Хватит с меня и того, что я натерпелся во вторник. Почему ты так поздно, Мария?
– Шина лопнула на Грейт-уэст-роуд, – сказала она, потирая протянутые к камину руки. – Что ты так беспокоишься, Сол? Мы ведь не сделали ничего плохого. Мы же не угрожали ей. Вот это было бы преступлением. А так мы просто просим ее помочь бедному больному парню, что тут преступного?
