Впрочем, даже простая нехватка внимания со стороны взрослых может повысить риск развития ПРЛ – так, 84 % участников одного значимого американского исследования рассказывают, что в детстве чувствовали недостаточную заботу со стороны своих родителей или других опекунов
{513}. Как утверждает теория привязанности, ребенку необходимо иметь хотя бы одного человека, которому он может доверять и чье поведение может послужить основой его собственной ролевой модели. Без него мальчик или девочка не способен выстроить свою систему координат в мире и вообще не чувствует себя в безопасности. У 72 % людей с диагностированным пограничным расстройством личности в анамнезе была история потери подобного человека-ориентира
{514}. И все же это не значит, что у плохих родителей непременно вырастет ребенок с ПРЛ – речь идет лишь о вероятности, а не о жестких причинно-следственных связях.
Нейробиология
Для пограничного расстройства до сих пор не нашли медикаментозного лечения – это во многом связано с тем, что, по всей видимости, оно вызывается целым комплексом нарушений в структуре и биохимии мозга. Склонность к депрессии, тревожности и боязнь быть покинутым, свойственные пациентам с ПРЛ, исследователи из Университета штата Нью-Йорк в Стоуни-Брук объясняют сбоями серотонинового обмена
{515}. Доказана связь ПРЛ с дисфункцией серотониновых 5-HT1A-рецепторов, отвечающих, в частности, за импульсивность, волю и самоконтроль. Предположительно стрессы в детстве приводят к тому, что эти рецепторы становятся менее отзывчивы к раздражителям
{516}.
Эмоциональные шторма, типичные для страдающих пограничным расстройством, связаны с нарушениями в лимбической системе – исследования показывают, что у таких людей миндалевидное тело (амигдала) уменьшено, но зато более остро реагирует на эмоциональную стимуляцию
{517}. Это роднит «пограничников» с больными посттравматическим расстройством личности
{518} (подробнее о нем в главе 4). Немецкий психиатр Cабина Херпетц и ее коллеги показывали пациентам с диагностированным ПРЛ и контрольной группе изображения людей, проявляющих различные эмоции. Обнаружилось, что у «пограничников» уровень насыщенной кислородом крови вокруг амигдалы повышен, а также намного сильнее активируется часть мозга, ответственная за распознавание эмоций (веретенообразная извилина)
{519}. У них же ученые обнаружили на четверть уменьшенный гиппокамп, который помогает интерпретировать сигналы от амигдалы как осознаваемые эмоции
{520}. Получается, что люди с пограничным расстройством намного более поглощены «распознаванием» чужих эмоций. Примерно как близорукий вынужден напрягать глаза, чтобы разглядеть далекую надпись, и у него это получается все равно хуже, чем у человека с «единицей» в обоих глазах. А еще у пациентов с ПРЛ с повышенной интенсивностью вырабатывается кортизол – гормон, производящийся в ответ на стресс
{521}. Поэтому такие люди легче выходят из себя и склонны чрезмерно реагировать даже на слабые раздражители.
Как это лечить?
Согласно американскому национальному исследованию коморбидности, около 85 % пациентов с ПРЛ имеют признаки какого-нибудь другого психического заболевания
{522} (женщины часто страдают депрессией и тревожными расстройствами, у мужчин обычно возникают проблемы с наркотическими веществами и антисоциальное расстройство). Впрочем, это сказывается и на физическом здоровье – увеличивается риск развития диабета, повышенного давления, артрита и фибромиалгии (впрочем, это может быть связано с лишним весом, который часто становится побочным эффектом лечения сопутствующих ПРЛ заболеваний).
К счастью, исследования показывают, что пограничное расстройство чаще всего не длится вечно. При правильном лечении можно ожидать, что в течение шести лет после госпитализации у более чем 70 % больных исчезнут диагностические признаки ПРЛ. Это показало исследование Мэри Занарини и ее коллег из Гарвардского университета, проведенное в 2003 г. Выяснилось, что через два года после лечения ремиссия произошла у трети больных, через четыре года – почти у половины, а спустя шесть лет состояние лишь 25 % соответствовало критериям диагноза. Важно, что лишь у 6 % после ремиссии наблюдались повторные проявления болезни
{523}. Для психиатрии это удивительно небольшой процент – сравните с 50 % повторных случаев депрессии
{524} или с почти 80 % – шизофрении
{525}.
