Если шуга тает, то на улице скорее плюс, чем минус. Но
почему тогда такая холодина?
Сейчас это было слишком сложно для Альбины. Стиснув зубы,
она подобрала под себя ноги, но через минуту поняла, что долго скрючившись не
выдержит, и последовала примеру мужчин.
Те с двух сторон тотчас воззрились на ее ноги: священник,
надо полагать, с осуждением – все-таки подпорки сосуда греха и все такое! – ну
а шофер не без интереса. Альбина мысленно похвалила себя, что неделю назад разорилась
на отличные итальянские ботиночки (все-таки хождения к новым русским
обязывали!), а главное – что надела сегодня брюки. Хороша бы она была сейчас –
в черных-то колготках, которые имеют обыкновение рваться в самую неподходящую
минуту! А тут как ни тужится водила, ну нипочем ему не удается пронзить взором
плотный шерстяной покров брючной ткани! И отец Афанасий вроде поутих, перестал
мысленно тревожить память блудниц вавилонских…
В тупом, тяжелом молчании просидели не меньше часа, изредка
поерзывая, ненадолго опуская ноги и вновь задирая их. Какое-то время в кабине
еще хранилось тепло, но постепенно все выветрилось. От воды шел лютый холод.
Вскоре температура снаружи и внутри вполне уравновесилась. Шуга шла все более
плотно…
Водитель сначала шепотом, потом все громче начал материться.
– Не надо! – пискнула Альбина, чувствуя себя все более
невыносимо, однако шофер словно не слышал.
– Скажите, у вас дети есть? – вдруг спросил священник.
– У меня, что ли? – повернулся к нему водитель.
– У вас, у вас.
– Да пока не нажил, – передернул плечами тот. – Женился
только полгода назад, но как-то еще не…
– Тогда вам следует быть особенно осторожным в выражениях, –
перебил священник. – Я читал о недавних исследованиях биологов. Они пришли к
ошеломляющему выводу, что с помощью словесных мыслеобразов человек способен
создать или разрушить свой генетический аппарат.
Шофер вдруг оживился:
– О! Я знаю классный анекдот про генетику! У одной русской
бабы родился негритенок. Она, естес-сно, завыла: муж меня убьет, что делать?!
Доктор ее пожалел, пошел объясняться с мужем, а там сидит амбал метр девяносто
что вдоль, что поперек. Ну, доктор испугался, посылает вместо себя медсестру:
скажи, мол, что произошла мутация на генетическом уровне, оттого и родился
черный ребенок. Сестра увидела амбала, сама испугалась и посылает сторожа: так,
мол, и так, скажи, что произошла мутация на генетическом уровне, потому и
родился абсолютно черный негритенок у белой женщины. Сторож вышел к амбалу. «Ну
что, – говорит, – мужик? Мутатор надо почаще мыть, а то он у тебя черный был,
как… В результате негр у тебя родился, Геной назвали!»
Водитель радостно захохотал. Альбина не сдержалась – тоже
прыснула. Нет, ну правда – смешно. Послышалось ей, или отец Афанасий издал
что-то вроде хихиканья?.. И вдруг он встрепенулся, уронил ноги в воду, прошипел
что-то невнятное и замахал руками:
– Слышите? Трактор!
И правда: вслед за шумом двигателя на берегу показался
трактор. Был он стар и неказист, однако шевелился бойко.
– «С-100», – печально сказал водитель. – Да он же мне в
дедушки годится! Интересненько, далеко мы на нем угребем?
Означенный «С-100» развернулся на берегу и, двигаясь задним
ходом, зашлепал гусеницами по воде. Достигнув «Газели», остановился.
На подножку вылез замасленный, под стать трактору, мужичок.
Последовало обсуждение текущих событий, от которого у свежего человека уши вяли.
Альбина и отец Афанасий молча страдали.
«Газель» зацепили тросом. Трактор дернулся… и тут же заглох.
Попытки запустить мотор успехом не увенчались.
Шофер на пару с трактористом ругались как угорелые. Холод
прижимал.
– Перебирайтесь в кабину трактора, там теплее, – позвал
шофер.
Отец Афанасий проворно выскочил на подножку, однако застрял
на гусенице, повернувшись спиной к Альбине. Альбина поняла, что он там делает,
и почувствовала себя еще хуже оттого, что у нее не было никаких шансов. А
хотелось уже давно…
Шофер помог ей перешагнуть гусеницу и буркнул, отводя глаза:
– Давай-ка, сходи. Мы не будем смотреть, не переживай. Я же
понимаю! Моя вроде тебя, такая же стеснительная!
Альбина воззрилась на него, потом глянула на тракториста и
священника, которые уже сидели в кабине, старательно уставившись на
недосягаемый берег, и покорно кивнула. Подождала, пока шофер тоже забрался в
кабину, и с великой радостью последовала его совету.
Жить сразу стало легче – настолько легче, что вроде бы даже
на улице потеплело. Альбина подумала: с какой радости она будет тесниться с
мужиками в грязной кабине трактора? Тепла там хватит, пока двигатель не
остынет, а потом будет пробирать со всех сторон из треснувших стекол. Правда,
тракторист достал металлическую банку литра на два, бросил на дно промасленную
тряпку, налил солярки и поджег, однако из этого отопительного прибора
посыпались хлопья такой копоти…
Нет. Альбина успокаивающе помахала мужчинам и вернулась в
«Газель». Кабина после недавней тесноты показалась удивительно просторной.
Альбина разулась, обмотала заледеневшие ноги шарфом и прилегла, свернувшись
клубочком.
Запах бензина, как всегда, навевал тошноту. Воспоминания о
завтраке растаяли, как Снегурочка над костром. «А в кузове яблоки и куличи», –
с тоской подумала Альбина. Есть захотелось по-страшному! Она заставила себя
вспомнить, что сегодня страстная суббота, по канону особенно строгий пост – и
духовный, и телесный… И в то же мгновение в памяти возник голос Алины
Яковлевны:
