«…Впоследствии в своем неучастии в похоронах Троцкий обвинил Сталина, будто бы тот телеграфировал ему о переносе похорон Ленина на второй день после кончины. Документально это не подтверждено»
[42].(1)
«…для информированных партийцев легковесная притянутость такого объяснения была очевидна. Тем более никак нельзя винить Сталина в том, что вместо Москвы, Лев Давыдыч почему-то отправился в Сухуми.
Это в дни всенародного траура!
Что касается борьбы за ленинское наследство, эта мифическая телеграмма, будь она послана, давала Троцкому решающий козырь в борьбе за власть. Стоило Троцкому добраться до Москвы и предъявить полученную от Сталина телефонограмму о якобы перенесенной дате похорон, тем более настоять на более тщательном анализе причин смерти вождя, – как дни Петробыча на посту Генсека были бы сочтены».
«…отказ Троцкого от участия в прощании с «вождем мирового пролетариата» произвел ошеломляющее действие в партийной среде. Его поступок лишний раз подчеркнул совершившийся разлом в нормах поведения, сложившихся в ВКП(б) еще со времен подполья. Недаром все они называли друг друга «товарищами».
«…понятна реакция сына Троцкого, который в письмах в Сухуми выразил свое недоумение решением отца. Плюнуть в лицо партии – это было слишком даже для «символа»!»
«…после того как Троцкий проигнорировал траурные мероприятия, «триумвират», составленный Зиновьевым, Каменевым и Сталиным, мог считать Льва Давыдыча поверженной фигурой».
«…как такой опытный человек, как Троцкий, мог допустить подобный промах?»
«…Троцкий, получив известие о смерти вождя, безусловно, задумывался, как поступить. Он, например, вполне обоснованно мог предположить, что теперь, когда внутри политбюро неизбежно начнутся склоки – такое уже случалось и не раз – надо просто подождать, пока страсти накалятся до предела и его призовут в арбитры. Теоретически Троцкий был прав, но в данном конкретном случае он ошибся – и ошибся навсегда! Члены политбюро проявили сплоченность и принялись дружно валить предреввоенсовета…»
«…на похоронах Ленина Сталин выступил четвертым, но именно ему было доверено от имени партии произнести клятву на верность заветам ушедшего вождя. Сам понимаешь, кому доверяют такие слова.
Мороз был жуткий…»
«…через несколько дней в Сухуми сообщили, что вместо Э. М. Склянского заместителем предреввоенсовета назначен М. В. Фрунзе. Это значило, что Реввоенсовет выходит из-под монопольной власти Троцкого. На юге же Троцкий узнал о назначении А. И. Рыкова председателем совнаркома…»
«…позже, после высылки из страны, Лев Давыдыч мог поразмыслить на досуге – если бы в свое время (в 1921 и 1922 годах) он проявил больше мудрости и смирения и согласился стать заместителем Ленина, он после смерти вождя почти автоматически занял пост Председателя Совета народных комиссаров.
Другими словами, возглавил бы Советское правительство. Это вдобавок к должности предревоенсовета…»
[43]
«…о непростых, накаленных до предела взаимоотношениях в руководстве партии можно судить по стенограмме, сделанной на VII пленуме Исполнительного комитета Коминтерна (22 ноября – 16 декабря 1926 года).
Сталин в ответ на критику Каменевым ошибок правящей фракции привел порочивший Каменева факт, фигурировавший в 1917 году в буржуазных газетах и тогда же опровергнутый «Правдой».
– Дело происходило в городе Ачинске в 1917 году, после Февральской революции, где я был ссыльным вместе с товарищем Каменевым, – заявил Сталин. – Был банкет или митинг, я не помню хорошо, и вот на этом собрании несколько граждан вместе с товарищем Каменевым послали на имя Михаила Романова…
Каменев с места:
– Признайся, что лжешь, признайся, что лжешь!
Председательствующий Эрнст Тельман попытался призвать Каменева к порядку, однако тот не унимался:
– Признайся, что лжешь! Признаешь?!
Сталин не выдержал:
– Молчите, Каменев, а то хуже будет… Телеграмма на имя Романова, как первого гражданина России, была послана несколькими купцами и товарищем Каменевым. Я узнал об этом на другой день от него самого. Он зашел ко мне и сказал, что допустил глупость.
– Врешь, никогда тебе ничего подобного не говорил! Никогда ничего я не говорил!
– Так как товарищ Каменев здесь пытается уже слабее опровергать то, что является фактом, вы мне разрешите собрать подписи участников апрельской конференции, тех, кто настаивал на исключении тов. Каменева из ЦК из-за этой телеграммы.
Троцкий (с места):
– Только не хватает подписи Ленина.
– Товарищ Троцкий, молчали бы вы!..
– Не пугайте, не пугайте!..
– Вы идете против правды, а правды вы должны бояться.
Троцкий в ответ:
– Это сталинская правда! Это грубость и нелояльность!!!»
«…Это, дружище, были личные драмы и трагедии шекспировского накала!..
«…Что такое «Повесть непогашенной луны», как не грубый пасквиль, имевший в высших партийных кругах невысокую цену. Стоило предъявить письма Фрунзе жене и в политбюро, в которых он настаивал на операции, как тут же обнажалась цель интриги и, что еще хуже, ее откровенная нечистоплотность».(2)
«…«Дни Турбиных» подоспели вовремя. Задетый за живое Петробыч сумел настоять на постановке. Именно он поддержал Станиславского. С помощью этого спектакля ему удалось не только обойти соперников на литературном поприще, но и собрать дополнительные голоса во время решающего голосования на пленуме. Его ответ на «Непогашенную луну» – и стратегически, и прагматически – оказался куда более просчитанным и убедительным, чем организованный литературный поклеп».
«…Разрешение на постановку пьесы даже вопреки позиции ОГПУ очень характеризует его. Он умел настоять на своем…»
«…В отличие от повести Пильняка в булгаковской пьесе не было и намека на склоки в руководстве или на недопустимые с точки зрения партийной морали поступки конкретных революционных деятелей. Даже запаха кухонного скандала нельзя было уловить в описании страшных событий, которые развернулись в Киеве в 1918 году. Жуткая атмосфера белогвардейского тыла требовала очистительной грозы.
И гроза пришла!
Убедительная поступь большевиков, сумевших спасти город от обезумевших палачей и петлюровских живодеров
[44], явилась достойным финалом спора белых и красных».
