Стоит подойти к любому книжному развалу, и все сомнения сразу отпадут.
Глава 5
Погребельский ждал меня на выходе – сидел на стуле рядом с будкой, в которой зевал охранник.
Сидел грустный, отверженный.
С ним такое случалось часто – нелегкая литературная судьба редко поворачивалась к нему передом. Впрочем, то же самое можно сказать и обо мне.
Стас предложил.
– В ЦДЛ?
Мы двинулись в сторону Крымского моста.
По дороге я вкратце изложил Стасику подробности разговора со старейшинами «могикан».
– А что, неплохая задумка! – подытожил Погребельский.
– Вот и займись.
Стас сразу загрустил.
– Они со мной разговаривать не станут. Скажут, занимайся своими «безмолвиями».
– Это как подать материал, – не согласился я. – Ты только вообрази…
И меня понесло.
– …Воланд во главе своей библейской банды появляется в перестроечной Москве. На Патриаршем пруду натыкается на ветерана КГБ, отдыхающего на знаменитой скамейке вместе с приятелем – скажем, Трущевым Николаем Михайловичем.
Конечно, наши оперативники на пенсии не в пример безграмотному Поныреву сразу догадаются, с кем имеют дело, и тут же по мобильнику начнут трезвонить Дзержинскому – мол, так и так, объекты прибыли, нужна помощь, иначе демократы в овечьих шкурах окончательно возьмут верх.
Дзержинский как пламенный революционер сразу начнет названивать Сталину. Тот Берии – Лаврентий, ты что, заснул?! Прими меры. Натрави на классово чуждую нечистую силу своего мага и волшебника Будиани. Пора ему отработать свой хлеб…
Стас, заслушавшись, застыл как вкопанный, а я, испытывающий необыкновенный творческий подъем, становился все более неудержим.
– В качестве заманухи можно использовать чудом сохранившуюся телеграмму Коровьева, которую потомок небезызвестного мудреца Поплавского – некто Клепиков или Толстолобиков – предъявил нагрянувшим в Москву посланцам Люцифера. Это будет как бы пароль. Это будет пропуск в мир приватизации и обладания ваучерами. В этом рассказе вполне может найтись место и небезызвестному Варенухе…
Погребельский сразу пришел в себя и предостерег:
– Моего деда не трогай! Мой дед – жертва репрессий!.. Его прах нельзя тревожить. – И, тут же повеселев, не без ехидства заявил: – А вот судьба Натальи Саркисовны Гогольянц вполне может заинтересовать читателя. Из домработниц сразу в Маргариты.
– А кто у нас Натела Саркисовна Гогольянц? – поинтересовался я.
– Не догадываешься?
– Хорошо, – согласился я. – Предположим, мадам Гогольянц содержит на Остоженке конспиративную квартиру типа Зойкиной. По ходу рассказа можно выдать подноготную ее бабушки Наташи, известной на всю страну домработницы, принявшей участие в митинге, устроенном в «нехорошей квартире».
– Так, так… – обрадовался Стас.
– В конце двадцатых годов ей повезло познакомиться с представителем Коминтерна мсье Жоржем. Чувствуешь, как мы удачно погружаемся в историю…
– А то! – бурно поддержал меня Стас.
– Мсье Жорж был тот еще типчик. Дружок Тельмана, он был на короткой ноге с Лениным, планировавшим в то время убийство Крупской, чтобы официально оформить свою связь с Инессой Арманд. Мсье Жорж считался одним из самых опытных нелегалов… – Я сделал паузу и поделился со Стасом: – Здесь нужна убойная деталь, чтобы вывернуть на современность…
– Крем! Крем!.. – воскликнул Погребельский.
– Какой крем?
– Тот, из волшебной склянки, которым намазалась Маргарита, а вслед за ней ее домработница Наташа. Она еще соседа по дому, партработника с большим стажем, ухитрилась этим кремом по лысине мазануть. На нем и помчалась на шабаш.
– Во-о! – я показал ему большой палец. – То, что надо. С той поры этот крем передавался в семье Гогольянц из поколения в поколение, пока не пришел момент нашей героине вымазаться этим кремом с ног до головы, после чего она вмиг превратилась в успешную бизнеследи.
– Не пойдет! – решительно заявил Погребельский. – Шито белыми нитками. Никто из издателей связываться не будет. От нас требуется ударить и крепко ударить по всяким отрыжкам сталинизма, а тут семейная история…
– Не скажи, – возразил я. – Замануха с большим потенциалом. Может получиться бестселлер года! Читатель с руками оторвет. Что касается отрыжек прошлого, в роман можно воткнуть приключения какого-нибудь отставного полковника КГБ, получившего задание убрать важного свидетеля сталинских преступлений. Пусть побегает по городу со свечкой в руке, а по пути залезет в ванну к голой гражданке.
– Пусть она и окажется тем свидетелем! – подхватил Стас и как знаток оценил намеку: – Может получиться исключительно колоритная сексуальная сцена, и не без актуального политического подтекста. Секс между прожженным сталинистом и доверчивой демократкой. Он ее и так и этак, а она ни в какую.
– Недурственно, – согласился я. – Хотя постой, если действие происходит в наше время, сколько же лет гражданке? Не пойдет. Пусть лучше Коровьев застукает какого-нибудь секретаря обкома в момент получения взятки, и тот, со страху запев «Славное море, священный Байкал», по собственной воле с поднятыми руками полезет в «черный воронок».
– Только не в «воронок», а в обкомовскую «чайку».
– Еще лучше! – подхватил я. – А уж воткнуть в эту дьявольскую банду пару-тройку отпетых демократов…
– Того же Киселёрова! – предложил Стас.
– …готовых на все ради цивилизованного рынка – это дело техники. Связь будут поддерживать через…
– Его сожительницу, Геллку!
– …Пусть через Геллку. В любом случае намечается полный «мессменд» с погонями, братанием с разлапистыми парнями, которые за словом в карман не лезут, а сразу выхватывают пистолеты. С продажными писаками. Понятно, что действие начнется на Патриаршем. Трудность только с внуком Варенухи – вводить его в банду или он будет кусать людей на свой страх и риск?
Погребельский заныл:
– Давай не будем трогать Варенуху.
Я решительно возразил:
– Никак нельзя! Если мы идем по следу Булгакова, без Варенухи никак нельзя. Сам посуди, как в такой захватывающей истории можно обойтись без влюбленного вампира. По сюжету он встречает прекрасную вампиршу. Истории их любви можно посвятить отдельную часть и назвать ее «Любовь не выпирает».
– «Любовь не выбирает», – поправил Погорельский.
– Нет-нет, именно «не выпирает»! Иначе как мы воткнем сюда непристойные частушки!..
Перестройка-егоза!
Завидущие глаза.
Подарила ваучер
И послал наухер…
На нас уже начали оглядываться. Это понятно, ведь судьбы перестройки интересовали всех.
