4
Флотилия запорожских судов-чаек, подняв на себе около двух тысяч казаков – по полусотне на каждом судне, – приближалась к острову Тавань.
Под сильными взмахами весел чайки быстро плыли по одному из бесчисленных рукавов Днепра. Вокруг все заволокло утренним туманом. Запорожцы торопились, чтобы до восхода солнца незаметно подойти к турецко-татарской крепости Кызы-Кермен.
На передней чайке стоит Сирко и пристально всматривается в неясные очертания берега. За бортом плещется теплая мягкая вода, пахнет рогозой и кувшинками. Тихо опускаются и поднимаются стройные ряды длинных весел.
Чайки плывут вплотную друг за другом, чтобы не растеряться в рукавах и протоках. На носах стоят атаманы – ничто не укроется от их зоркого взгляда!
Вот кошевой подал знак, и передняя чайка замедлила ход.
– Суши весла! Суши весла! – послышался приглушенный говор. – Собраться в круг!
Гребцы прижали весла к бортам. Ладьи медленно появлялись из розовой дымки и становились на широком плесе в тесный круг. Ни разговоров, ни кашля, ни бряцания оружия. Запорожцы были опытными воинами и подкрадывались к вражеской крепости, как осторожный охотник к дичи.
– Братья! – произнес Сирко тихо. – Перед нами, за этой косой, – Кызы-Кермен. Крепость мощная, говорят, неприступная! В ней много пушек, большой гарнизон. Стены каменные, высокие – не перепрыгнешь!.. Так вот, чтобы взять ее, надо, стало быть, не головой стены прошибать, не переть на рожон, а чуток пошевелить мозгами…
Над чайками, как дыхание утреннего ветерка, прошелестело всеобщее одобрение. Казаки верили: Сирко что-нибудь да придумает.
А кошевой продолжал:
– Надобно нам, братья-молодцы, обмануть врага. Наши лазутчики узнали, что, кроме часовых на крепостных башнях, турки выставили стражу на ближайших островах. В том числе трое татар охраняют тот остров, что на пути у нас, как раз напротив главных ворот крепости. Пока не снимем их, нечего и думать об успешном нападении. Но убрать их нужно без шума, чтоб и не встрепенулись! Метелица, трогай!..
Одна из чаек тихо выплыла из круга и, таща за собой на привязи небольшой, но высокобортный челн, поплыла вниз по течению. Вскоре она завернула за поросший ракитником мыс острова и исчезла из виду.
Проводив ее взглядом, Сирко продолжал пояснять свой замысел:
– Если Метелица с товарищами удачно снимет стражу, то это станет лишь добрым началом. Главное – захватить ворота!.. Тут уже поработает Арсен Звенигора со своими хлопцами…
Все невольно посмотрели на татарский каюк
[155], один среди казацких чаек, на котором в татарских бешметах и лисьих шапках-малахаях сидели их товарищи. Только Арсен был одет как янычар: на голове у него красовался белый тюрбан, а на боку – дорогая, инкрустированная серебром и перламутром сабля. Никто из казаков не догадывался, для чего так вырядились Арсен и его друзья, сами они за всю дорогу от Сечи не обмолвились ни словом. Только теперь становилось понятным, на какое рискованное дело идут смельчаки.
5
С Метелицей было всего пятеро казаков: Секач, Товкач, Шевчик и два брата Пивненки. Братья Пивненки, которых казаки для удобства называли Пивнем и Когутом
[156], как раз были теми лазутчиками, которые разведали подступы к Кызы-Кермену.
Все они молча сидели рядом на скамье, всматриваясь в туманную мглу. Когда чайка миновала крутой изгиб песчаного мыса, Пивень подал знак рулевому пристать к берегу.
– Сразу за этими кустами начинается коса. Плыть дальше нельзя – татары заметят.
Чайка мягко врезалась в прибрежный ил. Гребцы оставили весла, мигом отвязали челн и, сойдя в воду, подтянули его и перевернули вверх днищем. Потом подняли над водой и осторожно опустили, чтобы из-под бортов не вышел воздух.
– Давай грузила! – прошептал Метелица.
С чайки подали несколько больших тяжелых камней, связанных веревками попарно, и казаки перекинули их через мокрое днище. Челн погрузился в воду.
– Готово! Раздевайся, хлопцы! – приказал Метелица.
Он первым сбросил с себя одежду. Секач, Товкач, Пивненки и Шевчик не заставили себя ждать. Оставив на чайке нехитрое запорожское одеяние, они с одними ятаганами в руках вошли в воду, стали по трое у каждого борта погруженного в воду челна и осторожно повели его вдоль берега.
От острой косы, из-за которой открывался широкий вид на Днепр и остров Тавань, был виден пологий песчаный берег. Ни камня, ни кустика. Метелица и Пивень осторожно приподняли головы. Шагах в ста от них виднелся небольшой черный каюк. На нем сидел татарин, лицом на север, откуда могли появиться запорожцы.
– Только один, – прошептал Метелица, поеживаясь от утренней прохлады.
– Двое спят в каюке, – ответил Пивень. – Да и этот, кажется, носом клюет…
– Ну, не будем время терять!
Казаки поднырнули под челн. Здесь было темно, как в подвале, пахло мокрым деревом. Засунув ятаганы в приготовленные загодя кожаные чехлы, запорожцы встали друг за другом, уперлись руками в перегородки челна и тронулись вперед.
Метелица шел первым и отсчитывал шаги, а также следил за глубиной. Только так можно было держаться правильного направления под водой, не отдаляясь от берега и не опасаясь вынырнуть слишком рано или поздно. Под ногами был намытый течением твердый песок, идти по нему было легко.
Шевчик кашлянул.
– Цыц! Старый бухикало! – зашипел Метелица. – Нашел, когда кашлять! Татары услышат!..
– Пусть слышат! Подумают, шайтан под водой кашляет, – огрызнулся Шевчик и хихикнул.
– Замолчи! – одним дыханием пригрозил Метелица, сбившись со счета, и продолжал дальше шептать: – Тридцать два, тридцать три…
Запорожская подводная лодка медленно, но уверенно продвигалась вперед. Тяжелее становилось дышать. Казаки натужно сопели. Почувствовав, что ноги не достают дна, Метелица направил челн левее, пока снова не достиг нужной глубины.
Насчитав сто шагов, Метелица шепнул:
– Близко! Осторожнее!..
Казаки замедлили ход. Теперь челн продвигался еле-еле. Метелица выставил вперед руку, стараясь нащупать днище татарского каюка. Наступила решительная минута, от которой, возможно, зависел успех всего похода. Казаки приготовили ятаганы. Напряжение все нарастало.
Вдруг Метелица изо всех сил уперся ногами в песок. Челн остановился.
– Прибыли! Выныривай! Ну, с Богом!
Казаки поднырнули под борт.
Если бы перед дозорным, сонно глядевшим на водную гладь Днепра, появился шайтан, то не так напугал бы, как внезапно появившаяся мокрая усатая голова Метелицы. Татарин онемел от ужаса. Он разинул рот, захлопал глазами и в тот же миг, пронзенный с обеих сторон ятаганами, плюхнулся в воду. Его товарищи, спавшие на дне каюка под кожухами, не успели даже подняться. Пивень и Когут точными сильными ударами сразу покончили с ними.
