7
Подплывая к Сечи, Арсен думал о том, как сквозь вражеские заслоны и разъезды пробраться в Чигирин. На сердце было тревожно. Опасался не застать Романа. За это время Трауэрнихт мог вывезти его или замучить. Турки могли ворваться в город и всех пленных вырезать или угнать в неволю, как они это сделали в Каменце. Могли и просто обложить город так, что в него и мышь не прошмыгнет.
Десятки мыслей роились в голове Арсена, возникали десятки разнообразных предположений. Но все они разом развеялись, как только флотилия причалила к сечевой пристани.
Не успел Арсен сойти на берег, как его позвали к кошевому, прибывшему немного раньше.
Сирко стоял в окружении нескольких атаманов, которые водили свои курени на Буг. Перед ним замер на коленях молоденький янычарский ага. В его глазах – ужас и мольба.
– Арсен, надо подробно и точно расспросить этого турчонка, – сказал кошевой. – Он, кажется, знает много интересного для нас… Эй, ага, – обратился Сирко к турку, – ты уже знаешь, кто я, и убедился, что шутить с тобою не входит в мои намерения. Скажешь правду – будешь жить; сбрешешь – отправлю на корм ракам в Днепр! Понял?
Арсен перевел.
– Понял, паша!
Сирко улыбнулся, услыхав, как величает его янычар.
– А если понял, отвечай: куда направлялся твой отряд с обозом раненых и больных из-под Чигирина? Почему вы шли не на Аджидер, а к реке Корабельной?
Турок метнул испуганный взгляд на Сирко и на атаманов, строго смотревших на него.
– Таков приказ великого визиря, паша, – пробормотал он.
– Какой приказ?
– Мы должны были добраться до речки Корабельной, где она впадает в Буг, и там ждать нашу флотилию…
– Ну?
– Она доставит съестные припасы и порох для войска великого визиря, паша. А мы должны были, передав раненых и больных, забрать весь груз и везти под Чигирин.
– Раньше вы ездили к Аджидеру или к Очакову.
– Да. Но туда вдвое дальше…
– Значит, Кара-Мустафа ощущает недостачу в припасах, если торопится получить их?
– Ощущает, паша. Войска много – припасов мало… Рассчитывали найти на Украине, но в прошлом году Ибрагим-паша так разорил край, что нам теперь ничего не осталось.
– Сам, значит, пошел по шерсть, а вернулся стриженый и своего преемника под монастырь подвел! – мрачно улыбнулся кошевой. – Сколько же кораблей должно прибыть?
– Не знаю, паша… Но судя по тому, сколько возов с нами отправили, должно быть много.
– Ну что ж, снова будет работа… Хищные султанские вороны прутся на Украину, как грешные души в ад.
– Однако ж, батько кошевой, мне позарез надо быть в Чигирине! – воскликнул Арсен. – Боюсь за Романа!
– Знаю. Слышал. Похвально, что так радеешь о товарище. Но здесь ты нужен не меньше!
Это был приказ, и Арсен не посмел перечить.
– Уведите агу! – распорядился Сирко. – Похоже, он сказал правду… Приготовьте все к новому походу: на чайках пополнить запасы ядер, пороха, сухарей, саламахи
[157]. Выступаем на заре.
8
– Друже, гляди – плывут! – воскликнул Секач, сидя на толстом суку старой ветвистой вербы, высоко поднимавшейся над другими деревьями.
Товкач щурился от солнца.
– Что-то я не вижу… Ты, часом, не брешешь?
– Ей-богу, плывут!.. Да куда ты смотришь?.. Вон, у Краснякова выплывают. Поворачивают, сдается, в устье Корабельной… Да сколько их, матушки!
Теперь уже и Товкач заметил турецкую флотилию.
На широком, в солнечных бликах, плесе Буга появлялись из-за поворота корабли. Один, два, три… пять… десять… двадцать… пятьдесят… восемьдесят… Товкач сбился со счета.
– Это они! Не будем мешкать! Бежим скорее к кошевому! – приказал Секач, быстро спускаясь вниз.
Выслушав дозорных, Сирко надел на саблю шапку и поднял ее, подавая условный знак. И тут же десятки чаек вынырнули из камышей, из-за кустов чернотала и устремились наперехват турецким кораблям. Как быстрокрылые птицы, летели они по спокойным водам Корабельной, со всех сторон окружая вражескую флотилию.
– С Богом, братья-молодцы! – гремел голос Сирко. – Бейте из пушек и из гаковниц! Стреляйте из мушкетов! На приступ! Готовьте абордажные крюки! На приступ!
Над рекой раздались пушечные выстрелы. Запорожские пушки, укрепленные на носах кораблей, ударили картечью. Турки ответили ядрами. Пороховой дым заклубился над кораблями, над зелеными поймами.
Две подбитые чайки пошли на дно. Уцелевшие запорожцы барахтались в воде, сбрасывали с себя одежду и, фыркая, поворачивали к берегу.
Сирко стоял на своей чайке, окидывая взглядом все устье Корабельной, где завязался бой. Вражеские корабли остановились, нарушили строй. На них заметались, закричали янычары, усиливая пушечный огонь.
– Швыряйте огненные трубки! Ошарашьте ими басурман! – закричал Сирко, видя, что еще одна чайка перевернулась от попавшего в нее ядра и пошла ко дну.
На каждой чайке было по две наполненных порохом трубки, изготовленных в мастерских Сечи. Это было великолепное изобретение запорожцев. С одной стороны трубку наглухо заклепывали, а с другой оставляли открытой. Сюда засыпали порох, вставляли пропитанный селитрой фитиль. Трубку заряжали в пушку вместо ядра. Небольшой заряд пороха выталкивал трубку из ствола пушки и одновременно поджигал фитиль. От фитиля загорался порох в самой трубке, мчал ее к цели, где она разрывалась со страшным грохотом, поджигая все, что могло гореть.
Услышав приказ кошевого, Арсен вставил трубку в жерло пушки, насыпал на полку немного пороху и поднес факел. Огненная трубка прочертила в сизом дыму сражения яркий след и взорвалась в снастях вражеского корабля. Сноп огня ослепил глаза… Турки дико закричали и бросились тушить пожар.
Чайка скользнула боком о борт корабля.
– Кидай крюки! – послышался голос атамана.
Вверх полетели тяжелые железные крючья с острыми лапами, увлекая за собой веревочные лестницы. Над бортом блеснули кривые турецкие сабли. Некоторые из них успели перерубить две-три лестницы, но с чайки прогремел залп казацких мушкетов, и несколько янычаров с криками бултыхнулись в воду.
– На приступ! На приступ!
Арсен ухватился за перекладину, подергал: крепко ли зацепился крюк за деревянную обшивку корабля. Крепко! Теперь – саблю в зубы, пистолет в правую руку – и быстро наверх! Перекинул ногу через борт… На него налетел янычар, занес саблю над головой. Арсен выстрелил в упор, и тот без крика свалился навзничь. Арсен перешагнул через него и саблей отбил нападение приземистого толстого турка.
