– Они ждут подкрепления от санджак-бея, который обещал подойти через несколько дней с большим отрядом янычар…
– Какие у них замыслы?
– А кто знает?.. Да уж, наверное, не ради развлечения жарятся на солнце в этих проклятых Богом ущельях! Особенно злющий Гамид… Так зол, что готов без помощи санджак-бея напасть на вас…
– А как же ты, дядько Свирид, вдруг оказался среди них?
– После того как я спас Ферхада, он проникся ко мне благодарностью и сделал своим слугой. Таскал меня всюду за собой, кормил как на убой… Одел, обул, дал коня. Казалось, лучшей доли для невольника и желать не надо…
– Почему же ты убежал от него?
Многогрешный провел языком по разбитой губе, помрачнел, маленькие желтоватые глазки заблестели.
– Посылал меня шпионом к вам. А я отказался. За это Ферхад заехал мне в зубы, а Гамид велел приготовить из меня шашлык… Чуть было и вправду не сделали, шайтановы дети, но я ночью сбежал. Подобрали меня ваши люди… еле живого.
Арсен пересказал Мустафе разговор с Многогрешным.
– Он принес важные вести, если все это правда, – задумчиво проговорил Чернобородый. – Безусловно, Гамид сделает все, чтобы разгромить нас. Но мы будем хитрее. Надо сегодня же напасть на Ферхада и Гамида, пока к ним не подошел санджак-бей. До долины Трех баранов – два фарсаха. Если мы выступим через час, то к вечеру будем там и захватим обоих врагов сразу, вместе с их людьми.
– А если Гамид заманивает нас в западню?
– Ты подозреваешь этого человека в вероломстве? – быстро спросил Мустафа. – Он твой единоверец. Тебе видней.
– Я не подозреваю, просто не исключаю и такой возможности.
– Ладно, пошлем вперед лазутчиков. Если они выявят бо́льшие силы, чем те, о которых сказал этот старик, мы скроемся. Поднимайте людей! Через полчаса выступаем… А этого перебежчика возьмем с собой. Если обманул – гнев Аллаха на его голову! По отрядам, друзья! Торопитесь! На этот раз Гамид не выскользнет из моих рук!
5
Солнце быстро опускалось за далекие вершины гор. В долинах сгущались прохладные сумерки и бодрили утомленных ходьбою повстанцев.
Дозорные донесли, что в долине Трех баранов, названной так, очевидно, потому, что ее обрамляли скалы, чем-то похожие на диких жителей этих пустынных мест – баранов, стоит небольшой отряд врага. Мустафа Чернобородый приказал с ходу напасть на него и уничтожить всех до единого. Только Гамида велел поймать живьем.
– Слушай, урус, – обратился он к Звенигоре, когда они остановились на перевале, с которого открылся вид на глубокую долину, поросшую редким кустарником. – Ты видишь ущелье, которое справа прилегает к долине Трех баранов? Оно идет до Кызыл-Ирмака. Возьми свой отряд урусов и часть людей Бекира, зайди в тыл Гамиду по тому ущелью и перережь ему дорогу к отступлению – чтоб ни одна собака не ушла. Иди и пусть бережет тебя Аллах!
Бекир передал Арсену часть своих воинов во главе с Исметом. Среди них находился и меддах Якуб. За эти дни он отдохнул и, хотя годы, проведенные в подземелье, наложили на его лицо тяжкий отпечаток, довольно бодро ходил по земле. Голубая чалма прекрасно гармонировала с белыми серебристыми волосами, а кривая, инкрустированная перламутром сабля придавала ему воинственный вид.
Подходя к отряду Арсена, Мустафа Чернобородый улыбнулся:
– Собака Гамид и не подозревает, что в четверти фарсаха собрались люди, желающие ему ужаснейшей смерти. Но, друзья, во имя пророка, если он попадется вам в руки, оставьте его живым! Я должен посмотреть в его глаза, когда мои пальцы сожмут его жирную шею, хочу услышать его предсмертный хрип! Оставьте его живым для меня!
– Хорошо, атаман, – ответил Арсен и велел трогаться.
Отряды отправились каждый в своем направлении. С вершины долго видна была сгорбленная фигура Свирида, за которым неотлучно следовал Ахмет Змея. Мустафа Чернобородый приказал кузнецу строго следить за гяуром и при попытке сбежать – перерезать ятаганом горло.
Среди кустарников отряд Чернобородого наткнулся на вражескую засаду. Пронесся тревожный крик. И хотя оба дозорных упали под саблями, долина сразу наполнилась бряцаньем оружия, топотом, криками…
Мустафа Чернобородый первым ринулся вперед. За ним двинулся в наступление весь отряд. Навстречу повстанцам из-за скал ударил залп из самопалов и пистолетов. Просвистели в воздухе стрелы. Кто-то споткнулся, вскрикнул от боли, кто-то упал на землю…
Многогрешный бежал вместе со всеми. От него не отставал Ахмет Змея. Заметив, что перед ними упал пронзенный стрелой повстанец, Многогрешный нагнулся и выхватил из холодеющих рук убитого ятаган.
– Не смей брать, гяур! – закричал кузнец.
Но Многогрешный или действительно не слышал, или же не обратил внимания на эти слова и быстро помчался вперед. Ахмет Змея бросился за ним.
Впереди уже завязался рукопашный бой.
Опьяненный мыслью, что Гамид на этот раз не выскользнет из рук, Мустафа Чернобородый вскочил на большой валун и окинул быстрым взглядом весь вражеский отряд. Гамида нигде не было видно. А воины врага были похожи не на слуг спахии, а, скорее, на хорошо вымуштрованных янычар. Они закрывались прочными щитами из дерева и буйволовых шкур и медленно отходили на середину долины под натиском повстанцев.
«Где же Гамид? Неужели это другой отряд? Или тот старый гяур обманул нас? – думал вожак отряда. – Проклятье на его голову! Надо допросить его немедленно!»
Он заметил Ахмета Змею, на целую голову возвышавшегося над повстанцами, а рядом с ним гяура. Мустафа хотел подбежать к ним, но тут по обеим сторонам долины разнесся грозный многоголосый боевой клич.
Глаза Чернобородого расширились от ужаса. Из потайных засад, из расселин и пещер, из-за кустов и скал вынырнули свежие вражеские отряды и быстро начали окружать повстанцев.
«Нас обманули!» – пронеслось в голове Мустафы.
Первым его порывом было убить гнусного гяура-изменника, который завел их в западню. Но не успел он соскочить с камня, как Многогрешный вдруг повернулся к своему охраннику и всадил ему в грудь ятаган. Ахмет Змея несуразно взмахнул руками, в беззвучном крике широко раскрыл огромный черный рот и медленно осел на землю. Убийца быстро, как молодой, помчался навстречу воинам Гамида.
– Проклятье! – проревел Чернобородый. – Задержите его! Убейте, собаку!
Несколько повстанцев кинулись вслед за беглецом. Кто-то метнул копье, но не попал. Преследователи, увидев, что на них надвигается вражья лавина, повернули назад. Их отчаянные крики и вопли внесли в ряды повстанцев неуверенность и страх.
Какое-то время Чернобородый не знал, на что решиться. Как безумный смотрел он на две лавины, которые вот-вот сомкнутся и захлестнут собой не приученных к бою повстанцев. Отряд оказался в западне. В чем спасение? Неужели его беспечность и легкомысленное доверие приведут к гибели всего отряда, всего дела, на которое он поднял этих людей? Что делать? Увидев, что Звенигора ударил по врагу с тыла, Мустафа спрыгнул с камня и, размахивая над головой длинной кривой саблей, рванулся в самую гущу боя.
