«Говори, старая!..» – прикрикнул встревоженный Гамид.
«Позолоти руку, счастливчик!»
Он бросил еще одну монету. Цыганка посмотрела на него тусклым взором, проскрипела:
«Далеко стелется твоя дорога, счастливчик. И все время рядом с тобой идут по ней двое. То отходят от тебя, то снова приближаются: дороги ваши пересекаются, как морщины на моем лице. И вот что странно: даже смерть твоя зависит от смерти одного из них…»
Гамид побледнел. Голос его задрожал:
«Детей?»
«Тех, что сопровождают тебя, ага…»
Цыганка исчезла так же неслышно и незаметно, как и появилась. А Гамид еще долго сидел на теплом камне, потрясенный услышанным. Со страхом смотрел на черное одеяло, под которым лежали укутанные, а вернее, связанные дети воеводы. «Тьфу, шайтан! Неужели моя судьба теперь зависит от участи гайдуцких последышей? Неужели для того, чтобы продлить свою жизнь, я должен радеть и о них?..»
Слова цыганки глубоко проникли в душу Гамида. Мистический страх за свою жизнь заставлял его долгие годы беречь Ненко и его сестренку, заботиться о них и о их будущем. Когда бейлер-бей, желая нанести беспощадный удар воеводе Младену, хотел уничтожить детей, Гамид выпросил для них помилования, а затем отдал Ненко под именем Сафар-бея в янычарский корпус, а Златку держал при себе вместе со своими детьми, дав ей имя Адике.
Как только он узнал сегодня, что при загадочных обстоятельствах исчез Сафар-бей, то немедленно начал розыски, которые навели на мысль, что Сафар-бей похищен. Куда же он делся? Что с ним? Жив ли? На это мог ответить только один человек – Станко. К его двору ведут следы… Он, пожалуй, многое знает и о Якубе, которого Гамид не без оснований считал своим смертельным врагом и хотел побыстрее убрать с дороги. Но проклятый болгарин молчит!
Гамид сам схватил тяжелый кнут и начал бить им старика по рукам, по лицу, по спине.
Станко извивался, пытаясь защитить хотя бы глаза.
– Ты мне признаешься, гяурский пес! – хрипел спахия, вкладывая в удары всю свою злобу. – Все скажешь!
– Я ничего не знаю… – стонал бай Станко.
– Где Якуб? Куда вы девали Сафар-бея?
– Я их не видел, ага. Аллах – свидетель.
Кнут засвистел снова. Гамид осатанел. Даже Абдагул и Карамлык отошли к стене, боясь, как бы и их не зацепило.
Неожиданно скрипнула дверь, и на пороге появился Сафар-бей. Гамид застыл с поднятым кнутом. В глазах – и удивление, и смятение, и радость, которые он не в состоянии был скрыть.
– Что все это означает, Гамид-бей? – спросил Сафар-бей, прикрывая за собой дверь и с удивлением оглядывая свою комнату. – Салям!
Гамид глупо улыбнулся, протянув к Сафар-бею руки, словно ждал, что тот кинется в его объятия. Но Сафар-бей сделал вид, что не замечает порыва спахии.
– Так что же здесь происходит? – повторил он свой вопрос.
Гамид отбросил кнут. Помрачнел.
– Когда исчезает янычарский бюлюк-паша, я должен узнать, куда он делся.
– И поэтому ты избиваешь этого несчастного? Что же он рассказал тебе?
– Я узнал от аскеров, что к тебе заходил Якуб…
– А еще что?
– Больше ничего. Но и этого достаточно для меня.
– Якуб – мой друг, – холодно сказал ага.
Гамид натянуто улыбнулся:
– Сафар-бей, дорогой мой, неужели мы так и будем говорить стоя посреди комнаты? Я сегодня вернулся от бейлер-бея и привез очень важный фирман султана. В нем говорится о новом походе на урусов. Может, мы поговорим обо всем наедине?
– Хорошо, – мрачно согласился Сафар-бей.
– Тогда прикажи вывести эту гайдуцкую собаку и запереть в подвал.
Сафар-бей кивнул аскерам:
– Выведите его и отпустите!
Карамлык и Абдагул бросились отвязывать Станко. Гамид недовольно засопел:
– Сафар-бей, ты допускаешь ошибку. Этот болгарин причастен к твоему похищению! Его надо допросить!
– Ты сам ошибаешься, Гамид-ага, – спокойно ответил Сафар-бей. – Никто меня не похищал… Якуб у меня действительно был. Он принес мне важную весть, которая и заставила меня отправиться в путь.
– Куда?
– А это моя маленькая тайна, Гамид-ага. Как тебе известно, я не евнух. И потому нетрудно догадаться, какие чувства заставили меня ненадолго покинуть свой отряд…
Гамид недоверчиво покосился на Сафар-бея, но ничего не сказал. Карамлык и Абдагул подхватили Станко под руки и поволокли из комнаты.
Сафар-бей плотно прикрыл дверь, взбил на мягкой оттоманке миндер, предложил Гамиду сесть.
– Теперь поговорим, Гамид-ага. Что нового у бейлер-бея? О чем пишет наияснейший султан в своем фирмане?
2
Стара Планина была наилучшим пристанищем и убежищем для гайдуков. Во всех малодоступных местах – на высокогорных лугах, в глубоких темных ущельях, в чащах вековечных девственных лесов – стояли темные сосновые хижины, срубленные пастухами-горцами по приказу гайдуцких воевод прежних времен. Хижины эти были приземисты, неказисты, но надежно защищали людей от осеннего ненастья и зимних холодов.
В одну из таких заснеженных мрачных долин к Гайдуцкой пещере привел свою дружину воевода Младен. Похоронив Анку, он ни дня не хотел оставаться там, где все напоминало о ней. К тому же к Сливену его влекло желание отомстить Гамиду.
Пока гайдуки рубили дрова, растапливали в хижинах печи, готовили горячую пищу, Драган, переобувшись после долгого перехода в сухие сапоги, подошел к воеводе:
– Думаю, бай Младен, мне не мешало бы прогуляться в город. Нужно оповестить наших людей, где мы расположились.
– Ты устал, Драган.
– И все-таки отдыхать некогда. Сафар-бей уже прибыл в Сливен, и нам необходимо проведать о его намерениях относительно нас. Интересно также узнать, что поделывает Гамид…
– Ты настоящий юнак, Драган! Когда мне придется перебираться в лучший мир, я распрощаюсь с землей без сожаления: ты продолжишь дело, за которое я боролся всю жизнь! – с чувством сказал воевода. – Ну что ж, иди! Но будь осторожен…
Драган ушел.
Возвратился он неожиданно быстро – перед рассветом. Младен очень удивился, так как раньше, чем на второй день, да и то к вечеру, не ждал его.
– Что случилось, Драган? Ты вернулся с полпути?
– Да. Но не один. Со мною – Димитр… Нам обоим повезло: он торопился из Сливена в наш прежний стан, где никого не застал бы, а я топал в Сливен, где напрасно разыскивал бы его, – потому благодарим всех святых, что началась вьюга. Она загнала нас в Медвежью пещеру, где мы и встретились, к радости обоих.
– Где же Димитр? Зови его сюда! – Воевода накинул на плечи кожух, раздул в устье печки огонь. – Он, наверное, может многое рассказать…
