– Арсен-ага, ты здесь старший, потому должен понять, что я не позволю безнаказанно расправиться с Гамидом-агой. Порукой этому – моя честь! Если же вы осмелитесь стрелять в него, то стреляйте и в меня!.. Но должен предупредить: внизу, кроме воинов Гамида-аги, сидит пятеро моих аскеров. Стоит им услышать выстрелы…
– Я понял тебя, Сафар-бей, – сказал Арсен, отбирая у Златки фирман и пряча его себе за пазуху. – Что ты предлагаешь?
– Я предлагаю вам лучший выход: бегите, пока не поздно! С минуты на минуту сюда могут войти наши люди, и вам придется туго… Подумайте о Златке! Итак, за одну или две жизни – три жизни!
– Пусть этот гяур отдаст мне султанский фирман, – пробормотал, приходя в себя, Гамид.
Арсен насмешливо улыбнулся, а Сафар-бей сделал вид, что не слышал слов Гамида.
– Не теряй времени, Арсен-ага!
Казак взглянул на Драгана; тот утвердительно кивнул головой, но вслух произнес:
– Сафар-бей, мы вынуждены тебя и Гамида связать, чтобы вы не помешали нам выбраться из города.
– Я даю слово чести. С вами моя сестра. – Сафар-бей горько усмехнулся: – Разве я пойду на то, чтобы глумились над ней?
– Хорошо. Мы верим тебе, – сказал Арсен. – Златка, Драган, пошли! В самом деле, время не ждет.
Они быстро вышли из комнаты. Драган подпер дверь оттоманкой.
– Знаем мы слово янычара, – пробормотал он при этом. – Эх, черт! Сами выпустили Гамида из рук!
– Зато получили кое-что поважнее, – похлопал себя по груди, где был спрятан фирман, Арсен. – Ну, айда! Быстрее!
Они спокойно спустились вниз, миновали спахиев Гамида и янычаров Сафар-бея. Кони стояли оседланными. Во дворе и на площади – ни души. Арсен помог Златке сесть в седло – и сам, следом за Драганом, вскочил на коня.
И тут из хана раздался пронзительный крик Гамида:
– Аскеры! Не зевайте! Гайдуки выезжают из города!
Он высунулся из окна и вопил на весь Сливен. Арсен схватился за пистолет, но Гамид вдруг умолк: сильная рука Сафар-бея зажала ему рот и отшвырнула в глубь комнаты. Через открытое окно доносилась ругань Гамида. Он старался вырваться из рук Сафар-бея, и, должно быть, ему удалось это сделать, ибо шум в хане сразу затих.
– Вперед, друзья! – воскликнул Драган и погнал коня галопом по узким улочкам Сливена.
За ним мчалась Златка на гнедом жеребце. Арсен немного отстал. Поворачивая за угол, он оглянулся: из ворот хана вынырнули четыре всадника и поскакали следом за ними. Итак, погоня! Спахии Гамида теперь не отстанут от них, будут преследовать, пока выдержат кони. А до гайдуцкой засады почти два фарсаха… И дорога идет все время на подъем.
По улицам беглецы промчались без препятствий. Из-под копыт летели тяжелые брызги бурой воды и комья талого снега. Свистел в ушах напоенный запахами весны теплый ветер. Вдали синели в дымке горы и перелески – Синие Камни.
Вперед! Быстрее вперед!
С высокого холма Арсен еще раз оглянулся назад. Преследователи вырвались из города и растянулись по дороге длинной цепочкой. Их уже было не четверо, а десятка два. Видно, крик Гамида поднял на ноги спахиев. Их сытые застоявшиеся кони медленно, но упорно догоняли беглецов. В погоню включались все новые и новые всадники. «Да, многовато, – подумал Арсен. – Весь отряд Гамида против нас троих! И, кажется, спахии намерены преследовать нас до тех пор, пока не загонят в тупик. Жаль будет, если я не сумею передать фирман на Украину, чтобы предупредить войско и народ о смертельной опасности, которая вот-вот надвинется с юга».
Левой рукой он пощупал тугой свиток за пазухой, услышал его характерный хруст и продолжал лихорадочно думать над тем, как оторваться от преследователей или обмануть их. Если бы не Златка, было бы проще. Они с Драганом бросили бы в каком-нибудь ущелье лошадей и попытались запутать свои следы в непроходимых для конницы местах. Но со Златкой… Выдержит ли она переход по дебрям, обрывам и скалам? Не для девичьих ног такие дороги.
Погоня приближалась.... Вперед вырвалось несколько всадников на быстрых конях. Среди них выделялась грузная фигура Гамида. Арсену даже показалось, что он видит его красное от напряжения лицо и злые, с желтизной глаза. Издали донесся хриплый крик:
– Урус, сдавайся!
Арсен ударил коня, хотя он и так мчался во весь опор. Выносливый в горных переходах, привыкший к крутым и опасным тропам, небольшой толстоногий жеребец не мог соперничать в быстроте бега с быстроногими рысаками спахиев. Казак уже хорошо слышал за спиной топот копыт и яростные крики всадников. Вот-вот они настигнут его…
Вдали синели горы, поросшие кустарником. Скорее бы туда! Как ни устала Златка от бешеного галопа, но им придется спешиться и бежать напрямик через горный кряж и колючие кусты. Арсен пригнулся к самой луке седла. Сильно ударил взмокшего коня ногами под бока. Но разве этим заставишь его бежать быстрее?..
Вон и ущелье! Еще полверсты! Еще!..
Вдруг Арсен вздрогнул: конь под Златкой споткнулся и упал. Златка кувырком покатилась по рыхлому снегу. Драган натянул было поводья, но Арсен крикнул изо всех сил:
– Драган, беги! Скачи к своим!
Драган снова рванулся вперед. Златка тем временем поднялась на ноги, и Арсен, нагнувшись, рывком подхватил ее вверх и посадил перед собой.
Ну, конь-огонь, выручай! Вот уже и Синие Камни!
Позади закричали, загалдели преследователи. Каких-то сто шагов отделяли их от беглецов, и спахии были уверены, что теперь добыча не выскользнет из их рук.
– Златка, дорогая моя, – прошептал Арсен, – возьми фирман! Спрячь! Вези в отряд, а там отец найдет способ передать его на Украину…
– Арсен, что ты надумал?
– Конь долго не выдержит… За меня не волнуйся… Беги! – крепко поцеловал девушку и, освободив ноги из стремян, легко оттолкнулся от луки седла и покатился в придорожный овражек. Сразу же вскочил – стал карабкаться на гору.
Часть всадников спешилась – кинулась за ним. Арсен услышал голос Гамида:
– Живым или мертвым доставьте мне его!
Большая же часть отряда помчалась за Златкой.
5
Яцько забрался выше всех: уселся на отвесной скале, с которой открывался широкий вид на Сливен и его окраины. Ярко сияло весеннее солнце, и паренек, приложив руку козырьком к глазам, пристально вглядывался вдаль.
Внизу, недалеко от дороги, в тихой долине остановился гайдуцкий отряд. Все молчали. Воевода Младен возбужденно ходил по сухому пригорку, время от времени бросая тревожные взгляды на далекую дорогу. Каждый понимал, что воевода беспокоился за дочь.
Да, у него болело сердце. Впервые в жизни. И эта боль была такой острой, что Младен сжал зубы, чтобы не стонать. Он связывал это с волнениями о Златке и мысленно корил себя за то, что разрешил ей участвовать в этой рискованной поездке.
