Таковы были слова Бен-Гумейа, но враг его не дал ему времени договорить, дрожь пробежала по рядам зрителей. По знаку Эль-Газиля, палачи потянули в противоположные стороны веревку, навернутую на шею эмира, который не имел даже утешения умереть от меча, как люди благородные.
Это происшествие было как бы предзнаменованием последних ударов, долженствовавших пресечь предсмертные судороги побежденного народа. Эль-Газиль не долго наслаждался плодами своей измены: принужденный доказать блистательным подвигом свои права на верховную власть, он погиб с отборным отрядом горцев в смелой экспедиции. После смерти его инсургенты, не находя более начальников, способных соединить их под одним знаменем, слабо и без связи сопротивлялись натискам испанских войск. Партизанская война, ими начатая, прекратилась от недостатка в сосредоточенности направления. Преследуемые, травимые подобно диким зверям, они были наконец принуждены отказаться от земли, которую считали своей, и отправились в Африку просить убежища и защиты от жадности и нетерпимости того самого народа, который прежде обходился с ними гораздо великодушнее.
От изгнания мавров возникло бедствие непредвиденное, следствия которого сделались вскоре гибельными – морские разбои. Можно было бы сказать, что испанские мавры хотят возвратить себе по клочкам государство, которого не сумели отстоять, находясь в нем. Забыв в один день негу долговременного благоденствия и сделавшись, подобно предкам своим, железными воинами, они явились вдруг на утлых судах у берегов Андалусии, которые ограбили, потом, обогатившись победой, стали принимать в свое общество ренегатов всех стран, соорудили те плавучие республики, которые выгодно боролись в продолжение трех столетий с христианским флагом, и, господствуя на морях, продавали всем государствам поочередно мир, который нарушали тотчас же по заключении его. Память о преследованиях, которым подвергались мавры, до сих пор жива у народов северной Африки и больше всех бедствий войны привила могребинским аравитянам ненависть ко всем христианским народам. Следствием этого было то, что бесчеловечия новых морских разбойников ни в чем не уступали жестокостям испанцев: бесчисленные нападения опустошали прекрасные прибрежья Андалусии, и всякий раз нападающие, нагруженные добычей, возвращались на корабли свои с толпами несчастных, осужденных испытать все бедствия рабства. Напрасно испанские войска старались подавать помощь несчастным: они никогда не поспевали вовремя. Враги пролетали подобно буре, разили как гром и скрывались неизвестными путями, и когда кастильские всадники появлялись на месте набега, то находили только дымящиеся развалины, пустыню, усеянную трупами, и плачь нескольких старух, которых пираты не почли достойными увоза в неволю.
Ужас, наведенный этими хищничествами и убийствами, которым, по тонко рассчитанной мести мавров, подвергались дворяне и монахи более, чем простой народ, дошел до того, что Фердинанд Католик, наскучив беспрерывными жалобами, был в 1504 году принужден повелеть, чтобы приступили к приготовлениям для крестового похода в Африку.
Глава 3
КАМПАНИИ КАРДИНАЛА ХИМЕНЕСА. ХАРУДЖИ-НОСИЛЬЩИК, ПИРАТ АЛЖИРСКИЙ
Фанатизм духовенства, обладавшего государем благочестивым, навлек на Испанию великие бедствия. Аравийские племена, восставшие на всем берегу Могреба (так мы будем называть всю северную часть Африки, завоеванную арабами в седьмом веке), при вести о страшных пытках и мучениях, которым подвергаются их единоверцы, грозили победителям новым завоеванием, которое на этот раз основало бы свою будущность на истреблении. Сокровищница Кастилии, истощенная долговременной войной, не имела средств для поддержания отдаленной экспедиции. Народ, стонавший под налогами, огромность которых все еще не удовлетворяла потребностям, роптал всюду, и дух возмущения, возбуждаемый бедствиями народа, готов был прибавить новую опасность к тем, которые уже угрожали престолу Фердинанда Католика. Крик всеобщего отчаяния встретил призыв к крестовому походу. Испания, втайне проклиная людей, к ногам которых сносила свое золото и перед которыми преклоняла колени, двигалась как на вулкане. Но посреди этого кризиса появился человек великий, помощью гения своего достигший высших почестей. Он вдруг восстал для спасения государства.
Францисканец фрай Франческо Хименес-де-Циснерос, архиепископ толедский и примас испанский, сделался первым министром Фердинанда II. Пылкий и честолюбивый, Хименес мечтал о завоевании Палестины в пользу своего отечества. Помощью высокого своего положения, ему удалось уже завлечь в союз (настоящая цель которого хранилась в тайне) королей португальского и английского, когда события африканские дали его намерениям другое направление.
В то время находился в Испании богатый венецианский купец Джеронимо Вианелли, которому торговые сношения доставили случай подробно узнать берега и главные города африканского прибрежья. Его позвали к первому министру, который легко уговорил его за значительную награду доставить ему все сведения, какие он имел об этих неизвестных странах. Вианелли начертил на восковых досках подробный план Орана и Мерс-эль-Кебира, главного притона пиратов, ежедневно выходивших на берега Андалусии. Хименес понял важность обладания этими пунктами для важнейших планов своих. За фортом, защищавшим гавань, говорит один современный историк, почва поднимается и образует ряд возвышенностей, через которые пролегает дорога в Оран. Место это имеет трудный доступ по причине пересекающих дорогу ручьев и дефилей. Форт находится между городом и Мерс-эль-Кебиром. Ночью горит в нем огонь, напоминающий греческие маяки. Самый город Оран находится на гористой возвышенности и столько же защищен своим положением, сколько многочисленными башнями. С одной стороны омывает его море, с другой он окружен садами с фонтанами. Город этот, в котором считалось более 6000 домов, имел род республиканского правления, но платил значительную дань султану Тлемсена.
Хименес не колебался переменить войну оборонительную на наступательную, и немедленно составил план экспедиции, назначенной для нанесения морскому разбою решительного удара. При жалобе короля на безденежье, он предложил взаймы из собственных сокровищ и огромных доходов толедского архиепископства сумму, необходимую на содержание 10 000 человек войска в продолжение двух месяцев. Эскадра была сооружена с неимоверной быстротой, и благороднейшее юношество Кастилии добивалось чести участвовать в экспедиции. Команда над десантными войсками была поручена Диего Фернандесу де-Кордова, старому воину с блистательной славой, начальство над кораблями получил Реймонд Кордовский; артиллерией командовал Диего де-Вера, а Джеронимо Вианелли был причислен к штабу в качестве проводника.
3 сентября 1505 года флот выступил из малагской гавани, но по причине противного ветра должен был лавировать вдоль берегов, и только 9 числа явился перед Мерс-эль-Кебиром. Мавры были настороже. При виде испанского флага, обитатели равнин бросились в укрепленные места; горцы развели огни на всех высотах, чтобы уведомить своих о присутствии неприятеля и заставить вооружиться всех окрестных жителей. Действительно, скоро берег покрылся воинами пешими и конными, и цитадель Мерс-эль-Кебир открыла сильный огонь против лодок, перевозивших на берег войска, но неопытность ли мавританских артиллеристов, или уловка испанцев, только последние достигли берега без значительного урона. Следующий день был употреблен на устройство укрепленного лагеря и на отражение нападений, между тем, как отборный отряд обозревал укрепления города.
