Я жива. Больница «Αρ-Рашид», Багдад.
Масуме Абад, 15.05.1982 г.
Фотография, высланная сотрудниками Международного Красного Креста из лагеря Аль-Анбар. Сидят справа налево – Масуме и Фатима. Справа стоит Марьям, слева – Халима.
1 февраля 1984 г. на страницах всех иранских изданий была опубликована новость о нашем освобождении. На фотографии справа налево: Фатима Нахиди, Масуме Абад, Шамси Бахрами и Халима Азмуде.
Первая встреча с отцом и матерью, во время которой примерно час мы все трое проплакали в объятиях друг друга.
Справа налево: отец, я, Рахим и мать. Все время, что мы сидели вместе, мать либо запрокидывала голову, смотря вверх и благодаря Всевышнего, либо падала ниц в земном поклоне.
Глава шестая
Ожидание
Салман впоследствии описывал мне дни ожидания после того, как я пропала без вести, – то есть первые дни войны и военный период – так:
– Через каждые три-четыре дня, в промежутках между боями и наступлением или отступлением иракцев, я под разными предлогами забегал домой. Дом стоял полуразрушенный. Первым делом я заглядывал туда, где ты два раза оставила мне послание с надписью «Я жива». После этого я больше не получал от тебя весточки. Однажды я в очередной раз пришел в наш дом с надеждой найти записку от тебя. Я искал ее в комнатах, как вдруг отец тоже случайно зашел домой. Он спросил меня: «Ты что-то потерял? Заботься о самом себе, война становится продолжительной. Ночами делается холодно, возьми теплые вещи. И заботься о своей сестре тоже! Я построил ей здесь землянку, чтобы она ночами могла приходить домой. У этого ребенка горячая голова. Непонятно, что она носит, чем питается, где ночует. Я вяжу ей жакет, передай ей, чтобы пришла и померила его». Я сказал: «Не беспокойся, отец, все сестры находятся в мечети имени Обетованного Махди, или в резиденции Красного Полумесяца, или же в штабе помощи фронту (в школе детей-инвалидов)». Я попрощался с ним.
Не успел я сделать нескольких шагов, как отец окликнул меня, протянул мне два кусочка хлеба и халвы и сказал: «Это приготовлено сегодня вечером в столовой больницы за упокой душ двух раненых, которые скончались. Один съешь сам и прочти “Аль-Фатиху”, а второй отдай своей сестре. Салман, найди ее непременно и убедись, что она это съест. Я знаю, что в нынешних условиях для нее важно всё, кроме нее самой».
Я отправился в мечеть имени Обетованного Махди. Я попросил сестру Дашти позвать тебя, чтобы сказать, что вот уже десять дней, как от тебя нет никаких вестей.
Сестра Дашти сказала: «Масуме здесь нет. Возможно, она в Комитете Красного Полумесяца».
Я отправился в Комитет Красного Полумесяца. Я спросил о тебе Марьям Фарханиан, но и у нее не было сведений о твоем местонахождении. Я вернулся в мечеть и сказал сестре Дашти: «Сестра Дашти, Масуме нет в Комитете Красного Полумесяца. Позови ее, пожалуйста. Мне надо кое-что срочно отдать ей». Кусочек хлеба с халвой стал хорошим поводом для твоих поисков по всему городу. Сестра Дашти ответила: «Клянусь своим сестринским отношением к тебе, что ее здесь нет. Иди в больницу O.P.D, быть может, ты найдешь ее там».
Так я колесил по всему городу с куском хлеба и халвы в руке, и в голове у меня не было ни единой догадки о твоем местонахождении. Сначала я волновался только за то, чтобы как можно скорее отдать тебе хлеб с халвой, поскольку дал отцу обещание сделать это.
Я отправился в больницу O.P.D, но тщетно, потому что отец дежурил там круглыми сутками. Если бы ты была там, отец не стал бы передавать тебе хлеб и халву через меня.
В момент моего прибытия в больницу привезли столько раненых, что яблоку негде было упасть. Крики и стоны детей и женщин, звуки сирен скорой помощи слились воедино. Увидев эту картину, мне стало стыдно сказать, что я принес хлеб и халву для своей сестры. Мы до утра распределяли раненых по больницам.
Я спросил о тебе у одной из сестер-спасателей, которая села в машину, сопровождая раненого. Она ответила, что знает тебя, но не видела уже несколько дней и не имеет вестей от тебя.
Я подумал, что сейчас ночь и, возможно, ты спишь. Я допускал, что не нахожу тебя, потому что сейчас темно. Я также предположил, что ты устала и пошла с какой-нибудь из своих подруг к ней домой, хотя такого раньше не случалось. Возможно, думал я, ты укрылась к каком-то убежище. Эти и десятки других версий крутились у меня в голове. Я был зол на тебя. А возможно, я просто скучал по тебе. Я соскучился по моей младшей сестре – сестре, которую революция и война заставили быстро повзрослеть, чтобы она стала спасателем.
На следующее утро после намаза я снова отправился на поиски тебя, заглянув во все те места, где ты могла бы находиться. В некоторые места я заходил по несколько раз. Я забывал, что уже заходил туда и спрашивал о тебе. Никто не знал, где ты. Как будто ты была пришельцем с другой планеты! Как будто я искал красную розу в пустыне Бархут. Я был растерян и не знал, как мне быть.
Я вернулся домой. Я подумал: «А вдруг ты спряталась где-нибудь в углу и уснула там, а я тебя не заметил?» Зловещая тишина заполнила всю улицу и дом. Подоконник окна в гостиной был весь в пыли. Велосипед Хамида, который никогда не бездействовал и кочевал из одних рук в другие, теперь пылился невостребованный. Мое лицо пылало. Я открыл кран, чтобы освежиться холодной водой в надежде, что мой мозг тоже лучше заработает. Воды не было. Кран был совершенно сухой, без единой капельки. Я вышел во двор, сел на скамейку и по пальцам начал считать дни с того момента, как ты в последний раз написала «я жива». Свободных пальцев на моих руках не осталось. Последняя записка была оставлена тобой двадцать пятого мехра
[141], и я уже десять дней находился в полном неведении о тебе. У меня перехватывало дыхание. Я начал быстро ходить взад и вперед из одного конца двора в другой. В это время появился и Мохаммад, который суетно начал рассказывать о положении в Хоррамшахре, военном оснащении, подготовке к боевым действиям, мученической смерти нескольких ребят, ситуации в доме, самочувствии отца и т. д. Когда он спросил меня о тебе, я рассказал ему о положении дел. Я беспокоился за тебя. Какие только мысли не приходили мне в голову! Но Мохаммад успокоил меня. Он с предельной уверенностью и оптимизмом сказал: «Она, несомненно, в сиротском приюте. Там точно будут знать, где она».
