Такие религиозно обусловленные страхи сохранялись столетиями. В то время во многих регионах евреи были лишены гражданства и права собственности, замкнуты в гетто или вообще исключены из христианского общества. Положение начало меняться после Великой французской революции, когда многие евреи получили основные гражданские права и начали выходить из изоляции. Естественно, они поддерживали либеральные и демократические политические течения, поскольку это давало надежды на бо́льшую свободу. Все еще не имея возможности заниматься своей традиционной деятельностью, многие из них переселялись в города и придумывали новые способы зарабатывать на жизнь. Большинство из них оставались нищими и незаметными, однако некоторые стали весьма состоятельными людьми.
Все это привело к росту социальной напряженности. Многие оказались не в восторге от резких изменений, происходящих вокруг. Для кого-то возвращение евреев в общество стало определяющей чертой современного мира. Вековые предрассудки, давшие начало кровавому навету и мифу об отравлениях, усугубились и преобразились, в них нашли отражение новые тревоги и обиды. Отныне евреи стали врагами не Бога, а человека
{60}. В 1879 г. появилось новое слово – «антисемитизм»
{61}. Так произошел переход от набора примитивных средневековых суеверий к полноценной политической идеологии.
«Протоколы» прекрасно сочетались с новой политикой антисемитизма, однако не сразу обрели популярность. Впервые они были опубликованы в сокращенном виде в российской газете «Знамя»
{62} в 1903 г. Редактор газеты Павел Крушеван был участником движения черносотенцев, которые известны своим лозунгом «Бей жидов, спасай Россию». Вновь «Протоколы» появились в 1905 г. в качестве приложения к третьему изданию книги
[2], написанной эксцентричным религиозным фанатиком Сергеем Нилусом. В течение ближайших 10 лет Нилус переиздавал книгу несколько раз, всякий раз отводя «Протоколам» почетное место. Однако, несмотря на все его усилия, «Протоколы» не получали широкую известность. В 1913 г. он жаловался другу: «Я не могу добиться того, чтобы к „Протоколам“ отнеслись серьезно, с тем вниманием, какого они заслуживают»
{63}.
Все изменилось после Первой мировой войны и революции 1917 г. «Протоколы» вдруг оказались пророческими. Интерес к ним захлестнул Россию, а потом и весь мир. В США Генри Форд стал ярым сторонником «Протоколов». Изданная им антисемитская литература раздавалась бесплатно в дилерских центрах Форда. «Все, что я могу сказать о "Протоколах", – заявлял Форд, – это что они соответствуют происходящему. Им уже 16 лет, и вплоть до настоящего времени они полностью совпадали с тем, что происходило в мире. Совпадают и сейчас». В Англии газета Morning Post опубликовала серию статей о «Протоколах»; впоследствии эти статьи были выпущены в виде отдельной книги, озаглавленной «Источник мирового беспорядка» (The Cause of World Unrest). Оказались вовлечены и более авторитетные издания. В лондонской Times лукавили: «Это подделка? Если так, то откуда в ней взялось такое необъяснимое предсказание?»
{64}
Затем «Протоколы», почти так же стремительно, как распространились по миру, были разоблачены. Еще в 1920 г. немецкий исследователь Йозеф Штанек указал на подозрительное сходство описания совещания в «Протоколах» с художественным произведением, опубликованным 50 годами ранее
{65}. Автор этого произведения, немец Герман Гедше, был, по выражению одного исследователя, «скандальным автором скверных романов». Одна из глав написанного им в 1868 г. романа «Биарриц» называлась «На еврейском кладбище в Праге»: в ней Гедше, писавший под псевдонимом сэр Джон Рэтклиф, в сенсационной форме возродил миф Томаса Монмутского о тайном еврейском совете. По версии Гедше, раз в 100 лет представители 12 колен израилевых встречаются под покровом темноты, бесшумно пробираясь в своих парадных одеждах среди травы и надгробий. Далее они по очереди сообщают друг другу о том, как выполняется древний план по захвату мирового господства. По словам американского журналиста Германа Бернштейна, это «нелепая фантазия, от которой кровь стынет в жилах, разновидность дешевого детектива». В 1921 г. Бернштейн опубликовал книгу, в которой подробно рассматривалось сходство «Протоколов» и «Биаррица». Он утверждал, что подделка очевидна. «Каждую значимую фразу и подробность из „Протоколов“ можно найти в романчике Гедше – Рэтклифа».
Затем последовали еще более серьезные разоблачения. Те, кто писал «Протоколы», не просто содрали чужую идею, украли они также и слова. Филипп Грейвс, корреспондент лондонской Times в Стамбуле, в августе 1921 г. на протяжении трех дней публиковал разоблачение «Протоколов», сохраняя атмосферу интриги. Он сообщил, что к нему обратился русский эмигрант, «помещик, имеющий родственников в Англии», который пожелал остаться неизвестным. Г-н Х, как назвал Грейвс этого человека, принес таинственную книгу: «Маленький томик на французском языке, без титульного листа, размером 5½ на 3¾ дюймов, в дешевом переплете. На кожаном корешке большими латинскими буквами оттиснуто слово „Жоли“». Вместе с книгой г-н Х передал записку, которая гласила: «Прочитав эту книгу, вы найдете неопровержимые доказательства того, что „Протоколы сионских мудрецов“ – плагиат».
Есть определенная ирония в том, что «Протоколы» были списаны с книги, к евреям никакого отношения не имеющей: по сути, она содержала едкую критику тоталитаризма. Грейвс пояснял, что в начале таинственного повествования происходит встреча двух исторических личностей – подлого Макиавелли и либерального французского философа Монтескье, расположившихся на пустынном пляже в аду. Далее следует серия из 25 диалогов, в ходе которых Макиавелли цинично объясняет, что политическим деятелям необходимо использовать грязные приемы, чтобы господствовать над своими подданными. Диалоги были завуалированной сатирической критикой Наполеона III, деспотичного французского императора, правившего в 1850–1860-х гг., и Макиавелли выступал в защиту Наполеона.
