– А я что, по-твоему, зря двадцать лет флотским каптенармусом оттрубил? – усмехнулся тот. – Ладно, парни, распределяемся по участкам. Стойкасл, берёшь с собой О’Йолки и… – Сержант окинул взглядом всех присутствующих. – И Вилька. Заступаете на патрулирование рынка на Хитроу-Плёс. Леган, ты сегодня за старшего. И у десятского
[18] Гордона не забудьте отметиться при заступлении, разгильдяи!
– Обижаете, шкипер. Когда такое было?
– Я вот тебе сейчас напомню и когда, и сколько раз, Стойкасл! – рыкнул мистер Сёкли. – Марш на патрулирование, охламоны!
Вообще-то рынок этот – место для патрулирования не самое дурное. Сам я из рабочих кварталов Нижнего Сити родом, а они аккурат за Хитроу-Плёс и начинаются, так что и меня там все знают, да и мне каждый второй известен. Так что и словечком всегда будет с кем перемолвиться, да и перекусить пирожком каким или ватрушкой, положим, прямо на ходу в любой момент можно.
С другой стороны, местечко шебутное, конечно. Тут тебе каждые полчаса и «Держи вора», и «Наших бьют», да и покойники иной раз встречаются – куда ж без этого? Но последнее – это всё больше рядом с пабами на границе с Фэкториз, а там-то народишко известно какой живёт. Так и они в те, с позволения сказать, заведения не ходят, если только не опустились совсем.
Впрочем, Бог миловал, обошлось сегодня на рынке без убиенных. Пара массовых драк, когда нам аж силу пришлось применять и тащить задержанных к мистеру Гордону (их потом дежурный наряд до участка забирает), такое да, случилось за время дежурства. Задержанные воришки, да погашенные скандалы из-за обвеса и жульничества – было тоже. А вот смертоубийства – нет, не произошло.
Мистера Пукса встретил, опять же, аккурат возле его скобяной лавки. Тот как меня увидал, так аж побледнел – не иначе, решил, что я иду его арестовывать. Ну да, инспекторы Ланиган и О’Ларри его же навещали…
– Вот не думал никогда я, Айвен, что ты на такое пойдёшь. – Быстро же он, однако, пришёл в себя. – Все знали, что простой трудяга-нижегородец Вильк пошёл в копы, и никто не говорил ему притом за это ни одного дурного слова, все знали, что он славный малый. И вот, дождались! Он начал сдавать старых друзей.
Вообще, конечно, Пуксу было от чего испугаться визита инспекторов (да даже и десятского), рыльце у него в пушку. Нет, ничего такого не подумайте, так, мелочи – контрабандишкой кой-какой немудрящей промышляет, скупает порой вещички, что с других рынков уворованы, гроссбухи подделывает, чтоб налогов платить поменьше, ну и тому прочее по мелочи. Хотя в сумме это может ему дать полный мешок неприятностей.
– Что это такое вы про меня рассказываете, мистер Пуке? Если вы о том, что вас навещали из-за вакидзаси, так я и, что это моей работы ножик, тоже сказал. Надо так было. Вы же вот не знаете, по какому делу он проходит вещественным доказательством, а сразу же и ругаться.
– Что там знать? – фыркнул лавочник. – Кровь так толком и не оттёрли, так что понятно – по делу об убийстве.
– Да, но чьему? – Я улыбнулся (надеюсь, загадочно), а Пуке удивлённо моргнул. – Про смерть в аббатстве вы слыхали?
– Да ты что?.. – ахнул старый пройдоха. – Неужто?..
– Вот видите, почтеннейший, как всё серьёзно? А вы мне тут претензии высказываете. Дело-то такое, – я сделал кистью правой руки круговое движение, показывая, насколько всё серьёзно, – непростое оно дело-то, ре-зо-нанс-но-е. Такие вот дела. Тут уж, простите, мистер Пуке, инспекторы всё по сто раз должны проверить и выспросить.
– А я-то всё думал, что ж с этим ножиком ко мне десятский Гордон который день пристаёт? – вздохнул лавочник. – Вынь да положь ему, кто у меня два года назад его покупал. Можно подумать, я помню. Ну а убийцу-то что, схватили? Кто он?
– Ищем, – вздохнул я. – Ниппонец один, сбежал и залёг где-то на дно. Теперь уж, поди, и не поймаем мерзавца.
– Да уж, в наших кварталах ниппонцы большая редкость. Не то пять, не то шесть только и живёт, поди. Это если с факториалами, конечно. Слабенькие они, супротив ирландца, ни молотом помахать, ни груз потаскать толком не могут. Вот у рыбаков три семьи точно есть, с парусом и сетью, что греха таить, управляются не хуже нашего. Ещё, правда, ошивался тут несколько дней назад один, не из местных… Э, да не он ли и был это?
Я вытащил из кармана стопку калотипов с фотографиями и рисунками разыскиваемых преступников, нашёл изображение Дэнгё-дайси и продемонстрировал его Пуксу. Он давно уже дела ведёт, человек опытный, ему никакой народ «всё на одно лицо» не будет.
– Этот?
– Хм… – Мистер Пуке извлёк из кармана жилетки видавший виды лорнет и, чуть щурясь, начал вглядываться в изображение. – А что же, похож. Только этот лысый, а у того волос был до плеч… Хотя, оно ж ясное дело – волоса и подделать можно.
– Но куда он потом девался, вы конечно же не знаете. – Естественно, он же торговец, а не жулик.
– Увы, – вздохнул владелец скобяной лавки сомнительных товаров. – Нет, постой! Приметил я, что он с нищими поблизости тёрся, а кто в Дубровлине сможет, кроме них, спрятать что-то или кого-то надёжнее, а? Поговорить бы тебе с Добрым Робином, да только не станет он полицейскому ничего рассказывать.
– Мистэр Пэк? Он ещё жив? – Я улыбнулся.
Некоронованный король столичных нищих, глава их неофициальной гильдии, я знал его немного. Когда дедушка совсем уж начал сдавать и без слёз на него смотреть было жалко, Робин Пэк навестил нашу хибару и предложил ему немного подзаработать, семье помочь. «Подумай сам, Ниро, – говорил он тогда. – Ведь ты совсем исхудал, постоянно кашляешь, на тебя, положа руку на сердце, смотреть страшно. Одеть ещё в тряпьё погрязнее да посадить у какого из соборов – ну кто из богатеек мимо пройдёт без подаяния?»
Дед на то предложение лишь губами пожевал (зубов уже почти и не осталось). «Ну а что же я скажу, отчего побираюсь?» – спросил он Доброго Робина.
«Ну, это уж как водится, – рассмеялся тот сухим старческим кашлем. – Жену схоронил, оглоеды бросили да из дому турнули, наследства не дожидаючись, не дайте, люди добрые, помереть старику с голоду. Или ещё какую душещипательную историю придумать можно».
Ох и помрачнел же тогда деда…
«Это что же, ты меня на детей наговаривать заставляешь? – возмутился он. – Сын мой с супругой живы покуда, слава богу, да и внук в возраст вошёл, полгода уже в молотобойцах ходит, женить вскорости пора. Не бросили старика, ухаживают, как могут, а я про них такую лжу клеветать стану? Да не бывать тому! Эх, стар я, встаю с трудом, а не то морду б тебе за такое предложеньице поначистил. Уйди из моего дома прочь!»
Отец-то с матерью на рынке были, а я дома по хозяйству занимался, вот и слышал их беседу.
