По мере роста осведомленности Джейсона об интуитивном процессе развивалась и его собственная интуиция, а вместе с ней и его способность понимать себя самого и меня. Однажды в субботу, после того как мы провели вечер вне дома, мы с Джейсоном направлялись к стоянке. Я тогда была на восьмом месяце беременности – мы ждали нашего первенца. Поездка в лифте показалась мне похожей на катание на американских горках – характерный для беременности румянец исчез, и чем выше поднимался лифт, тем бледнее я становилась.
Оставалось всего три этажа, но лифт остановился, чтобы принять пассажиров. Вошедшие были слегка нетрезвы. Никто из них не был пьян, однако от них пахло алкоголем. Когда двери лифта открылись снова, все трое спокойно вышли. Я повернулась к Джейсону и спросила, не показалось ли ему, что они были подвыпившими. Он ответил, что показалось. Тогда я спросила, с чего он это взял, ведь они вели себя вполне нормально, да и бутылок со спиртным у них с собой не было. Джейсон ответил, что просто смог это «определить». «Но каким образом?» – давила я на него. Предпочитая не повторяться, он искоса взглянул на мой живот и сказал: «От них немного пахло вином».
Как бы вы себя ощущали, если бы никто, кроме вас, не чувствовал этого запаха вина? А ведь это настолько же очевидно, как расцветка ковра. Как бы вы себя чувствовали, если бы одним из немногих могли ощущать запахи вообще? А поскольку не было бы никаких материальных доказательств, вам бы просто сказали, что вы ошибаетесь, потому что такого чувства, как обоняние, попросту не существует. Однако изо дня в день вы ощущали бы запах пекущегося хлеба, цветущей сирени или огня. Это дарило бы вам радость и предупреждало бы об опасности. Но окружающие, не обладающие таким чутким обонянием, осуждая вас, настаивали бы на том, что такого ощущения наверняка вообще не существует.
Именно так я себя и чувствую большую часть времени.
Экстрасенсы могут ощущать окружающих духов, даже если никто их не чувствует. Для некоторых их вообще не существует. А они считают, что те вполне реальны, как и их обоняние, зрение и слух.
Будучи медиумом, я способна взаимодействовать с теми, кто перешел в мир иной. А как экстрасенсу, мне достаточно просто взглянуть на человека, и я уже вижу суть его души. За долю секунды передо мной проносятся его страхи, эмоциональные паттерны, настроение, способность любить и черты характера. Кроме того, я способна детально изучить их особенности, позволяющие привлечь к ним любовь – подлинную оборотную сторону человека. Удивительная составляющая! Однако стоит признать, что информации для обработки чересчур много. Я, конечно, очень люблю людей, но вне работы их подноготная меня совершенно не интересует.
Мое обучение медиумизму по большей части состояло в том, чтобы научиться «не читать» людей. Я долгое время работала над тем, чтобы понять, как отключиться от волн информации. Основными компонентами этого процесса являются заземление и настройка на энергии наставников. В результате у меня появилось больше времени на семью и друзей. Бестелесные духи больше не видят у меня над головой светящуюся табличку: «Привет! Я могу вас ощущать! Давайте, цепляйтесь!». Теперь, когда я заканчиваю сеанс, обитатели потустороннего мира, как правило, оставляют меня в покое.
Не такой уж и чокнутый профессор
До нашей с ней встречи Бланш – уверенный в себе квалифицированный хирург с искоркой в глазах – определенно была самым настоящим скептиком. В области ее работы – Бланш была врачом – вопросы жизни после смерти не освещались вообще. На смерти пациента заканчивалась и ее работа, как, впрочем, и ее осмысление дальнейшего. Можно даже сказать, что она являла собой пример того, какие ловушки могут подстерегать чересчур заземленного человека… она настолько сильно концентрировалась на настоящем мгновении, что с интуицией у нее не было абсолютно никакого контакта.
Однако Бланш быстро удалось избавиться от предубеждений. Возможно, что это случилось благодаря ее брату Клайду. Как бы то ни было, но, объяснив ей, как протекает моя работа и раскрывшись интуитивно, я вскоре ощутила, что кто-то желает пообщаться с Бланш. Это был ее умерший брат, при жизни бывший профессором. В действительности, было не исключено, что на самом деле его убили.
Я описала внешность Клайда, упомянув о его чувстве юмора. Как я поняла, он умер от изнуряющей болезни либо каких-то осложнений, которые она за собой повлекла. Бланш подтвердила, что мужчина, которого я описала, в действительности является ее братом, и уточнила, что он умер от рака. Тогда Клайд сообщил мне, что поспособствовал приближению срока своей смерти. Бланш в изумлении уставилась на меня. Несомненно, прежде чем что-либо подтверждать, ей хотелось получить побольше информации.
Клайд показал мне мензурку, похожую на те, что используют ученые. На стекле была пометка, указывающая на то, что данное лекарство отпускается по рецепту, а также этикетка, гласящая, что данное вещество токсично. Затем он продемонстрировал мне образ темноволосой женщины, куда более молодой, нежели он сам. Она держала в руках пробирку. Честно говоря, мне не понравились ее вибрации; она была чем-то похожа на Эльвиру, повелительницу тьмы – вот только у нее не было такого невероятного маникюра. Ладонью она закрывала этикетку на пробирке. Мне казалось, будто Клайд хочет сказать, что эта женщина, которая, возможно, являлась его сиделкой, «перепутала» лекарства. Я попросила наставников прояснить ситуацию – мне хотелось убедиться, что я правильно интерпретирую увиденное. В моем сознании возникла та же картинка с этикеткой и всем остальным. Бланш живо подтвердила мои догадки.
Она давно подозревала, что смерть брата наступила не совсем естественным образом. Более того, она чувствовала за собой огромную вину, поскольку ей казалось, что в период болезни она могла бы навещать его чаще. Дело было в том, что они с Клайдом жили в разных штатах, к тому же на работе у Бланш был очень плотный график. Тут Клайд показал мне картинку, в которой отмахивался от ее комментария, и я ощутила, что он глубоко любит сестру. В его вибрациях не было и намека на чувство обиды.
Затем я увидела некую сцену, в которой Бланш будто бы звонила какому-то должностному лицу. Ее брат указывал пальцем себе на грудь. Поначалу я не поняла, что значит этот жест; я подумала, что в тот момент Клайд решил, что слишком сильно доверился своей сиделке. Но потом я осознала, что так он брал ответственность за свои действия. Впоследствии я узнала, что уже тогда он интуитивно понимал – времени у него осталось немного.
Бланш подтвердила, что хотела нанять частного сыщика, чтобы тот занялся расследованием обстоятельств, которые сопутствовали смерти Клайда. Она рассказала мне, что та темноволосая женщина – не медсестра, а новая девушка ее брата, Андреа. Бланш подозревала ее в том, что та умышленно дала Клайду слишком большую дозу лекарства. В свое время та даже попыталась изменить завещание Клайда, заменив назначенного наследника (однако ей не было известно, что Клайд так и не подписал его).
Тем не менее, ознакомившись с результатами вскрытия, Бланш отказалась от каких бы то ни было судебных преследований. Все равно уже ничего нельзя было доказать; налицо было значительное распространение рака. И хотя Бланш затаила по отношению к Андреа враждебность, но для того, чтобы отыскать хоть какое-нибудь решение, ей нужно было получить от Клайда какое-то подтверждение. Было очевидно, что Клайд отдает Бланш предпочтение перед остальными братьями и сестрами. Когда я изложила ей, какие чувства по отношению к ней испытывает брат, она подтвердила эту информацию, однако упомянула, что узнала об этом лишь после его смерти. Об этом ей рассказали некоторые из его друзей, когда она отправилась в Аризону, к брату домой, чтобы подготовить жилище к продаже.
